Неизвестный Люлька. Пламенные сердца гения
Шрифт:
— Ах ловкач! — изумился Архип Михайлович. — И чертежи с собой уволок? Здорово! Подавай ему серебро… Сведите меня с ним, я ему цену собью.
Встреча состоялась.
— Да как же так? — спрашивал Люлька, с интересом разглядывая средних лет человека с незаметной внешностью, прятавшего от него глаза. — Не по-нашему как-то получается, а? Торг, как на базаре.
— Эта работа выходит за рамки моих служебных обязанностей, — отвечал Богачев.
— А что за спешка была уходить? Закончили бы порученную работу, а потом ушли бы. Или вам так выгоднее?
Но добраться до чувства
— А почему, чтобы сделать редуктор, нужен год?
— Мне надо изучить всю схему двигателя и сделать огромный газодинамический расчет для определения размеров подвижного поршня.
— Газодинамические расчеты? — протянул Люлька. — А если я сейчас их проделаю и определю размеры поршня, то за сколько дней и за какие деньги вы сделаете мне работу?
Сошлись на неделе и тысяче рублей. Люлька вынул логарифмическую линейку и за десять минут произвел расчеты. Собственной рукой нарисовал эскиз поршня с размерами. Богачев удалился растерянный. Работы были выполнены за неделю, но долго еще в КБ слышались слова: «Не будь Богачевым». Это относилось к тем, кто пытался поставить свой интерес выше общего.
А Люлька после этого имел разговор «по душам» со своими замами и общественниками — если появился такой работник, что-то упустили в работе с людьми.
ЭХ, БОРОДКУ БЫ УБРАТЬ!
Нелегкое и ответственное время выпуска первых серийных двигателей совпало с переездом коллектива впервое собственное новое помещение. Переселение затянулось. Кто-то переехал уже в ОКБ, кто-то еще работал в НИИ, а кто-то на серийном заводе. Эта раздробленность создавала трудности, но не отражалась на работе. Все вовремя делалось. Каждый знал, кто, где, что делает, кто где находится. Сказывалось четкое, всюду проникающее руководство Архипа Михайловича. Сам он обычно с утра работал в НИИ, в определенные часы выезжая на завод и в ОКБ, к смежникам или в самолетные КБ. Всегда было известно, где он находится. И еще, как самый главный объединяющий фактор, работала общая, всеми понимаемая идея, задача дня и года — цель.
— Как дела, Сергей Петрович? — звонил утром Люлька Кувшинникову на серийный завод.
— Как будто ничего особенного.
— Так не бывает. Особенное обязательно будет.
— Конечно, вопросов много, но их ежедневно ваши конструкторы закрывают.
— Когда будет готов первый двигатель?
— Через десять дней.
— А не через девять? Сегодня уже можешь не считать. Ну, добре. Чуть что — звони.
И звонить пришлось в этот же день и в этот же час. Потекли корпуса маслонасосов. Это выявилось на «гидрировании», когда испытывали на герметичность под большим давлением корпуса маслонасосов, сделанные из электрона — сверхлегкого магниевого сплава. На наружных стенках корпусов выступили капли воды и начали струйками скатываться вниз. Вскоре выяснилось, что текут все готовые корпуса, которые на сборке шли один за другим.
После обеда собрались у главного инженера серийного завода № 45 А. А. Куинджи. Главный инженер сразу же раздраженно начал говорить о срыве плана, сроков сдачи двигателей. В конце концов он посоветовал заменить материал корпусов, отказаться от электрона, удельный вес которого 1,85, и перейти на силумин с удельным весом 2,8.
— Ни грамма не отдам, — твердо и спокойно сказал Люлька. — Я вес заявил и его обеспечу. Мне два кило лишних на двигатель взять негде. Вы мне скажите, почему у немцев на двигателях ЮМО корпуса из электрона не текут, а у нас текут?
— У них плотное литье, а у нас пористое.
— Кто дает пористое литье?
— Агрегатный завод.
— Вот с него мы и спросим.
— А пока производство стоять будет?
— Постараюсь все организовать быстро.
И он начал пробивать электрон нужного качества. И пока пробивал, кто-то из его инженеров предложил метод пропитки корпусов горячим бакелитовым лаком с последующей сушкой в специальных камерах. Лак закрыл все поры, не прибавив почти веса. Корпуса обрели заданную герметичность. Сообщили об этом Люльке.
— От это головы! А? Ну как у Лескова — блоху подковали. А ведь просто, да? Раз есть поры, надо их закрывать. И все тут. Лусс, пиши приказ. За устранение дефекта всем участникам — по окладу и благодарность замминистра. Я сегодня у него подпишу.
Сложным делом оказалась сборка и крепление направляющих лопаток компрессора. Они припаивались хорошо освоенным промышленностью способам в электропечах — брезинг-процессом.
Пайка на отдельных лопатках как будто удалась. Но когда перешли к спайке обводов, увенчанных короной из лопаток, началось их коробление. Тут уж оказалась задета честь серийного завода. Со всей энергией включился в доводку главный инженер Куинджи. Перепробовали различные приспособления, режимы термообработки — и в конце концов все отладили.
На сборке первой партии двигателей еще немало было приключений. Но дела продвигались стремительно.
— Ну как, полегчало? — спрашивал у своих Люлька. То-то. Это вам не проекты рисовать. Серия. Понимать надо. А я вижу, вы успокоились. Напрасно. Каждой серийный движок будет проходить испытания. Думаете, они все как часики работать будут? Главные трудности впереди.
Это было впечатляющее зрелище, когда в один из вечеров на заводе № 45 в ярко освещенном сборочном цехе, поднятый на тонких тросах, словно паря в воздухе, появился первый советский серийный турбореактивный двигатель. Ему устроили овацию. Сверкающий нержавеющей сталью, он казался необыкновенно элегантным.
— Эх, бородку бы еще вот эту убрать, — мечтательно сказал Люлька.
— Какую бородку, Архип Михайлович? — удивились стоявшие рядом.
— Блок маслонасосов снизу, как борода, висит.
— Так некуда, Архип Михайлович.
— Надо, хлопцы. Ведь каждый убавленный нами сантиметр миделя дает главному конструктору самолета десяток лишних километров скорости.
И в час торжества думал о себе критически, искал ошибки. Бороду убрали потом: коловратные маслонасосы разместили внутри переднего и среднего корпусов компрессора. Воздухоотделитель сделали в виде отдельного агрегата.