"Неизвестный" Патриарх Кирилл
Шрифт:
ли с работы, урезали пенсии. А люди не понимали: что происходит? Мы пришли
в церковь, а попы нас сдали?! Наверное, с тех времен и пошло в народе подозре-
ние, дескать, у многих попов под рясами скрыты погоны офицеров КГБ.
Могу свидетельствовать, что абсолютное большинство священников были
людьми глубоко порядочными и, несмотря на все гонения, честно выполняли
свой долг, несмотря на все запреты, умудрялись посещать семьи, освящать дома.
Тогда категорически
в одном случае — если умирающего причастить. Но если у вас новоселье и вы
хотите освятить квартиру, вы должны были получить на то разрешение в райис-
полкоме. Без того же разрешения нельзя было совершить панихиду на кладбище.
А разрешения, естественно, никто никогда не давал.
Когда я десять лет — с 1974-го по 1984-й — работал ректором Духовной
академии в Ленинграде, там установка властей была такая: не допустить в акаде-
мию людей образованных, детей из социально значимых семей. Зато без всякого
труда можно было принимать шизофреников, людей с неполным средним обра-
зованием. Если мальчик с дипломом отличника, ему просто не давали ленин-
градской прописки. Мои дискуссии с уполномоченным Совета по делам религий
длились до десяти часов в день. И если в этих изнурительных беседах мне уда-
валось потерять не более 10 процентов из тех, кого я бы хотел принять, то я счи-
тал это великой победой.
— Скажите, Владыко, было в те годы хоть что-то светлое?
— Я не сторонник того, чтобы все наше недавнее церковное прошлое ри-
совать в черных красках. При всем том притеснении церковная школа пережива-
ла много светлого: огромную внутреннюю динамику. Никакого застоя мы
не чувствовали. Когда я принял академию, у нас было студентов 137 человек,
а через десятьлет уже около 500. Четверть из них поступили к нам, уже имея
высшее образование. Был случай, когда я принял в Духовную академию Кон-
стантина Смирнова, известного актера Пушкинского театра, который снимался
у Бондарчука. Он пришел ко мне, познакомились, но я объяснил, что не смогу
сейчас принять его сразу из артистов, потому что будет дикий вопль на весь го-
род. Но он все-таки подал заявление. И тогда по этому поводу состоялось специ-
альное заседание бюро обкома под председательством товарища Романова, где
рассматривался вопрос: что делает этот ректор — он передовых борцов идеоло-
гического фронта тащит в Духовную академию! Мне было сказано прямо: если
вы его примете, вы поставите под удар всю вашу школу! Я не мог пойти на кон-
фликт. Начались бы суровые притеснения любыми методами.
— Что это могли бы быть за методы?
— Ну, например, однажды я встретился с уполномоченным Совета
по делам религий, стал говорить о том, что наше здание на Обводном канале
очень тесное и мы готовы собрать деньги, провести реконструкцию. Он мне от-
ветил: «Вы должны знать, что Духовная академия в Ленинграде — это экзотика
для иностранцев. Мы вас только из-за этого и терпим. А вообще вам
в Ленинграде не место».
Конечно же, при такой ситуации невозможно было идти на прямое столк-
новение с бюро обкома из-за студента Константина Смирнова. Нас могли бы
в любой момент закрыть под любым предлогом. И Смирнов работал год грузчи-
ком в магазине. Потому что из грузчиков в семинарию можно, а из театра —
ни в коем случае. После он был принят, успешно окончил и сейчас служит свя-
щенником.
Из интервью Николая Варсегова
«Путь к Богу лежит через совесть...»
«Комсомольская правда». 28.01.2009
«ВСЕ, ЧТО СЛУЧАЕТСЯ СО МНОЮ НА ЖИЗНЕННОМ ПУТИ,
Я НЕИЗМЕННО ВОСПРИНИМАЮ КАК ВОЛЮ БОЖИЮ...»
Из интервью митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла областному
ежемесячному журналу «Смоленск», № 11 (91)/2006
Все, что случается со мною на жизненном пути, я неизменно восприни-
маю как волю Божию. Полагаю, что таково обычное отношение верующего че-
ловека к тому, что с ним происходит, в том числе к трудностям, испытаниям
и вызовам.
Одни называют «западником» и «либералом», а другие — и практически
за то же самое — «апологетом особого русского пути» и «православным фунда-
менталистом». Третьи же, например, писали, что я собираюсь покрыть Россию
кострами инквизиции, а четвертые — что моим идеалом является Иран времен
аятоллы Хомейни... Я же считаю себя человеком Церкви и сыном своего Отече-
ства.
Вспомните, что писал Герцен в «Былом и думах» о западниках и славяно-
филах своей эпохи: они смотрели на многое по-разному, но сердце в них билось
одно. По моему разумению, здесь говорится о любви к России, и именно это
чувство должно являться определяющим фактором во всех спорах о судьбах
страны.
Что касается нападок некоторых сил на меня лично и на некоторых других
архиереев, то объяснение этому очень простое. Сильная Церковь не нужна толь-
ко тем, кому не нужна сильная Россия. Отсюда — заказные кампании в прессе
против известных деятелей Русского Православия, клеветнические обвинения
в их адрес, попытки скомпрометировать и ошельмовать именно тех, кому дове-
ряют верующие, общество, власти. Как говорят на Востоке, камни кидают толь-