Неизвестный Сталин
Шрифт:
Для наиболее близких к Сталину в 1952 году членов Политбюро, Маленкова, Берии и Хрущева, не могла быть секретом эта технология создания полной лояльности вождю. Они сами были прочно привязаны к нему мафиозным принципом круговой поруки и тайными «досье», которые, в чем они были уверены, имелись в распоряжении Сталина. Берия в период его работы в НКВД Грузии и в НКВД СССР сам участвовал в обеспечении Сталина подобной информацией. Маленков, бывший в 1934–1939 годах заведующим отделом руководящих партийных органов ЦК ВКП(б), также по характеру своей работы должен был не только формировать подобные «досье», но и активно использовать их для решения судьбы того или иного ответственного работника. Маленков в этот период не был ни членом, ни кандидатом в члены ЦК ВКП(б), но его роль в репрессиях 1930-х годов была ключевой. Сталин наделил Маленкова в этот период чрезвычайными правами, и он часто вместе с Ежовым составлял планы репрессивных кампаний в республиках и областях СССР. Маленков был как бы представителем партийного аппарата в НКВД. После войны именно Маленков и Берия организовали в 1949–1950 годах репрессивные кампании в Ленинграде
Активное участие Маленкова, Берии и Хрущева в репрессиях, часто по собственной инициативе и в связи с собственной борьбой за власть, было, безусловно, широко отражено во многих документах архива НКВД-МВД, секретных архивах Политбюро, в архивах украинского Политбюро и во многих закрытых областных архивах. Но все эти архивы не могли серьезно беспокоить соратников Сталина, так как никто не предлагал их рассекречивать. Их судьба не была срочным делом, привязанным к смерти Сталина. Сверхгорячей проблемой в начале марта 1953 года была только судьба личного архива Сталина. Полная безнаказанность решений о возможной ликвидации хотя бы части личного архива Сталина обеспечивалась тем, что к этому времени ни одна из ветвей власти, и прежде всего Генпрокуратура, МГБ, МВД и Министерство обороны, не была заинтересована в предании огласке и изучении тех документов, которые могли в нем находиться. Лишь широкие народные массы, загипнотизированные культом личности Сталина, были уверены, что дело Сталина должно развиваться согласно каким-то им самим созданным предначертаниям, что Сталин оставил какие-то «заветы» или «политическое завещание». Решение о добавлении отдела Сталина Институту Маркса — Энгельса — Ленина было принято именно с учетом этих настроений.
После окончания войны, и особенно в 1946–1947 годах, возник не очень широко известный конфликт Сталина с высшим генералитетом, который чаще всего объясняют ревностью Сталина, желавшего присвоить себе все лавры военных побед и бессмертную славу «величайшего полководца». При этом главное внимание обращают на то, что маршал Г. К. Жуков, назначенный после возвращения из Германии в апреле 1946 года на пост Главнокомандующего сухопутными войсками СССР, был в 1947 году переведен командовать Одесским военным округом. Большое недовольство среди маршалов и генералов вызвало назначение на пост министра обороны СССР Н. А. Булганина, человека гражданского, работавшего в основном на партийных и советских постах. В предвоенный период, в 1938–1940 годах, Булганин работал председателем правления Госбанка СССР. Уважением военных Булганин никогда не пользовался.
Однако конфликт Сталина с генералитетом, а не только с Жуковым, освещался неверно. Несколько прославленных маршалов и генералов пострадали значительно сильнее Жукова. Любимец Сталина, Главный маршал авиации А. Е. Голованов был в 1947 году уволен из армии и получил небольшой пост в аэропорту Внуково. Командующий кавалерийско-танковым корпусом генерал-лейтенант Владимир Крюков, отличившийся в наступлениях последней фазы войны в Польше и в Германии, был в 1946 году арестован и осужден на 25 лет лишения свободы вместе со своей женой, известной всей стране певицей и народной артисткой Лидией Руслановой. Никто тогда не знал, почему знаменитая певица оказалась в ГУЛаге. Список генералов и маршалов, отправленных в различные военные округа на более скромные должности, можно было бы продолжить.
Этот конфликт был связан не столько с ревностью Сталина при разделе военной славы, сколько с генеральскими увлечениями по вывозу в личную собственность трофейного имущества из Германии, главным образом картин известных мастеров и других ценностей, которые не сдавались в Государственное хранение (Гохран), а присваивались. Маршал Голованов вывез из Германии по частям весь загородный дом-виллу Геббельса, причем это было сделано с помощью находящейся под его командованием авиации дальнего действия. Генерал В. В. Крюков и его жена Русланова вывезли из Германии 132 подлинных живописных полотна и огромное количество других ценностей [77] . Маршал Жуков, бывший в 1945–1946 годах командующим всеми советскими оккупационными войсками в Германии, также не оказался устойчивым к общему увлечению вывозом в собственность немецких трофеев. Агенты МГБ, осуществившие по личному распоряжению Сталина тайный обыск квартиры и дачи Жукова, обнаружили там не только склад трофейных ковров, мехов, золотых часов и прочей «мелочи», но и «55 ценных картин классической живописи в художественных рамках», часть которых, как было определено, была «вывезена из Потсдамского и других дворцов и домов Германии». Копия доклада об этом обыске, представленного в январе 1948 года Сталину министром МГБ Виктором Абакумовым, была обнаружена в архивах КГБ историком Павлом Кнышевским, изучавшим проблему германских репараций и трофеев [78] .
77
Ваксберг А. «Дело» маршала Жукова: Неразорвавшаяся бомба // Литературная
78
Дейч М. Подписано Сталиным. Добыча тайны германских репараций // Столица. 1994. № 29. С. 21. [Изложение рукописи историка Павла Кнышевского. К 1999 г. книга Кнышевского еще не была издана.]
Находки такого рода продолжались еще много лет после смерти Сталина. В 1945 году генерал Иван Серов, заместитель наркома внутренних дел, отвечал в Германии и за судьбу трофейного имущества. Серов был «человеком Хрущева», а не Берии. С 1938 года и до начала войны Серов был начальником НКВД Украины. В 1954 году Хрущев назначил И. А. Серова председателем вновь созданного КГБ. В 1958 году было обнаружено, что исчезнувшая среди трофейного имущества корона бельгийской королевы была присвоена в 1945 году Серовым вместе с многими другими ценностями. Обыск на квартире Серова производился с санкции Генерального прокурора. После этого Серов был переведен с должности председателя КГБ на должность начальника Главного разведывательного управления (ГРУ).
Нет сомнений в том, что не только армейские генералы, но и генералы НКВД и СМЕРШ увлекались трофейным «импортом». Вывозить и высылать посылки с разного рода вещами из оккупированной Германии не запрещалось даже солдатам и младшим офицерам. На этот счет имелись определенные тайные инструкции. Но для генералов не было правил. Поэтому для Сталина, который украшал стены комнат на даче в Кунцеве репродукциями картин, вырезанными из журнала «Огонек», этот «трофейный грабеж» был шокирующим. «Трофеи» присваивала партийно-государственная элита. Немалое число партийных и государственных чиновников заменяли в своих квартирах и дачах казенную мебель на роскошные немецкие гарнитуры. Серьезно наказывались лишь крайние проявления этого грабежа. В умеренных размерах он прощался. Картины известных мастеров, безусловно, приходилось сдавать в разные секретные фонды музеев и галерей. В еще большем масштабе германское имущество конфисковывалось без всяких регистрации в резервы государственной казны, и это делалось с согласия Сталина.
В личном архиве Сталина находилась также его многолетняя переписка со своими ближайшими соратниками. Характерный стиль руководства и Ленина, и Сталина состоял отчасти в написании большого числа писем и записок-инструкций. Такие записки писались от руки в одном экземпляре и отправлялись адресату с фельдъегерем, а часто с двумя, для полной безопасности. Фельдъегерская служба была создана еще в Чрезвычайной Комиссии, расширена в ГПУ и в НКВД, где был создан особый фельдъегерский отдел.
Среди всех публикаций о Сталине в последние десять лет наиболее ценной для любого биографа Сталина является книга «Письма И. В. Сталина В. М. Молотову», изданная в 1995 году [79] . Это аннотированный сборник писем Сталина Молотову, написанных в 1925–1936 годах, в те осенние месяцы, когда Сталин уезжал на юг отдыхать и лечиться водами, оставляя в Москве Молотова для руководства Политбюро. Письма, написанные рукой Сталина, хранились Молотовым в домашнем сейфе. В декабре 1969 года, когда Молотову было уже 79 лет, он сам сдал в Центральный партийный архив оригиналы писем. Тогда, в связи с 90-летием со дня рождения Сталина, по инициативе Михаила Суслова готовилась частичная реабилитация Сталина и серия статей о нем в центральной прессе. Молотов полагал, что некоторые отрывки из писем могут быть опубликованы. Но полной реабилитации не произошло, и письма Сталина Молотову, не известные исследователям, пролежали в секретных архивах еще 25 лет. Их сдали в «Особую папку», откуда они перешли в 1992 году в РЦХИДНИ.
79
Письма И. В. Сталина В. М. Молотову, 1925–1936.
Высказанное составителями сборника предположение о том, что Молотов сдал в партийный архив лишь письма Сталина до 1936 года, потому что он не сохранил писем 1937, 1938 и последующих лет, в которых были отражены события террора, необоснованно. Сталин с начала 1937 и до осени 1946 года работал без отпусков, и поэтому ему просто не было необходимости общаться с Молотовым таким способом. По характеру писем видно, что многие из них являются ответами Сталина на письма самого Молотова, информировавшего вождя о партийно-государственных событиях в Москве, которые не отражались в прессе. Некоторые письма Сталина написаны Молотову, когда тот был в отпуске, а Сталин в Москве. В одном из таких писем Сталин даже шутил: «Молотоштейну привет! Какого черта забрался в берлогу, как медведь, и молчишь? Как у тебя там, хорошо ли, плохо ли? Пиши…» [80]
80
Там же. С. 169 (Р. 183).
Изданный сборник, который его составители считают «уникальной и первой не косвенной, а прямой, оригинальной коллекцией, первоисточников… о характере и механизме партийно-государственного руководства страной в 1920—1930-е годы и о личности самого Сталина» [81] , был бы, безусловно, намного более ценным, если бы переписка в нем была двусторонней, а не односторонней. Письма Молотова Сталину можно было бы найти в личном архиве самого Сталина. Но их никто никогда не находил. Они были уничтожены. Маловероятно, что Сталин сам уничтожал письма соратников, которые он получал по фельдъегерской связи.
81
Там же. С. 5 (P. VIX).