Неизвестный Сталин
Шрифт:
Абдурахман Авторханов, один из первых авторов теории убийства Сталина Берией, тоже обратил внимание на прекращение антисемитской кампании в газетах, вышедших в СССР в понедельник 2 марта. Но для Авторханова этот факт стал главным косвенным доказательством убийства Сталина в ночь на 1 марта и того, что в этом заговоре принимала участие вся четверка лидеров, приглашенных на последний «сталинский обед». «Уже 1 марта фактически власть была в руках „четверки“, — предполагает Авторханов. — Объективное доказательство этому — внезапное прекращение 1–2 марта кампании в „Правде“ против „врагов народа“» [29] .
29
Авторханов А. Загадка смерти Сталина. С. 206–207.
Авторханов прав, что 1 марта произошли изменения государственной и партийной политики, отразившиеся на содержании всей прессы уже 2 марта. Однако прямого выхода на всю прессу не было ни у Берии, ни у Хрущева. Общую директиву агитпропу ЦК КПСС мог дать лишь секретарь
Цензура в СССР действовала как система запрещения публикации сведений, составляющих государственную тайну, и постоянно обновляемые списки запрещаемых тем и сведений составлялись органами госбезопасности с участием того же агитпропа. Обойти Суслова и Игнатьева для общей директивы в прессу и цензуру было невозможно. Но каждый из них подчинялся лично Сталину.
Главным редактором «Правды» в ноябре 1952 года был назначен Д. Т. Шепилов, в прошлом близкий Жданову человек. В 1950 году Шепилов, после завершения «ленинградского дела», был снят со всех постов по распоряжению Маленкова. Он был без работы несколько месяцев и также ожидал ареста. Шепилов вернулся в аппарат ЦК по инициативе Сталина. Сталин готовил реорганизацию идеологической системы СССР и стремился выдвинуть в руководстве КПСС прежде всего марксистски образованных идеологов и подчинить идеологическому центру управленцев-администраторов, к которым он относил все свое ближайшее окружение. (Маленков, поняв этот общий замысел, распорядился срочно оборудовать в своем главном кабинете в здании ЦК на Старой площади новые книжные полки, на которых были выставлены около 700 томов книг по философии, политэкономии и истории.)
Кто именно остановил антисемитскую кампанию по «делу врачей» в прессе 1 марта 1953 года, остается пока неизвестным. Шепилов в посмертно опубликованных воспоминаниях полностью обходит этот вопрос, хотя ему как редактору «Правды» такая директива должна была поступить в первую очередь. Можно, однако, не сомневаться в том, что прекращение пропагандистской кампании неизбежно было связано и с прекращением подготовки самого судебного процесса по «делу врачей». Директиву об этом мог дать только Игнатьев.
С. Д. Игнатьев. Организатор террора, сохранивший свою жизнь
Министр МГБ С. Д. Игнатьев несколько раз вызывался к Сталину в Кремль в ноябре-декабре 1952 года. Возможно, что он также приглашался к Сталину и на дачу, где беседы с посетителями имели более конфиденциальный характер и проходили без свидетелей. 3 ноября 1952 года вместе с Игнатьевым к Сталину были приглашены первые заместители Игнатьева Сергей Гоглидзе, Василий Рясной и начальник следственного отдела МГБ Михаил Рюмин. Беседа Сталина с чекистами продолжалась почти два часа. По свидетельству Судоплатова, возглавлявшего в то время один из отделов МГБ, Сталин отнесся очень критически к тому сценарию «заговора», который подготовил Рюмин, считая его примитивным и неубедительным. По личному распоряжению Сталина Рюмин был смещен и уволен в запас 14 ноября 1952 года [30] . Составление нового сценария Сталин взял на себя. Все евреи-чекисты, работавшие в центральном аппарате МГБ, около тридцати человек, были арестованы. Именно в эту волну арестов попал в лубянскую тюрьму сын первого главы РСФСР Якова Свердлова, полковник МГБ Андрей Свердлов. «Заговор» врачей-евреев на второй стадии должен был вырасти в более общий «сионистский заговор». Общее руководство этого разросшегося до огромных масштабов погрома осуществляли Игнатьев и его заместители С. А. Гоглидзе, С. И. Огольцов и В. С. Рясной, в то время как следствие по этому делу возглавил новый начальник следственного отдела МГБ H. М. Княхин, бывший до этого заместителем Рюмина.
30
Судоплатов П. Разведка и Кремль. С. 362.
1 марта 1953 года следствие по «сионистскому заговору» начало рассыпаться. 5 марта 1953 года МГБ и МВД были объединены в единое министерство, главой которого был назначен Берия. Первой была освобождена из заключения уже в день похорон Сталина жена Молотова Полина Жемчужина. Затем реабилитировали и освободили арестованных врачей. Вслед за ними освобождали и других, но одновременно арестовывали организаторов этой фальсифицированной кампании. Были, в частности, арестованы Рюмин и Огольцов.
По опубликованным недавно документам о деятельности Берии видно, что каждый такой арест требовал санкции Президиума ЦК КПСС [31] . В объяснительной записке в Президиум ЦК КПСС о «деле врачей» Берия настаивал также на привлечении к уголовной ответственности Игнатьева и Рясного как виновных в нарушениях законности и «фабрикации» ложных обвинений. Однако Президиум ЦК КПСС по причинам, которые никогда не объяснялись, не дал санкции на арест Игнатьева и Рясного. Игнатьев был все же освобожден с поста секретаря ЦК КПСС. Ему было предложено «представить в Президиум ЦК КПСС объяснения о допущении МГБ грубейших извращений советских законов и фальсификации следственных материалов». Какие объяснения дал Игнатьев, остается неизвестным. Его обвинили по партийной линии даже не в «ошибках», а в «потере бдительности». Он получил пост первого секретаря Башкирского обкома КПСС, а через два года стал первым секретарем Татарского обкома КПСС [32] . Игнатьев был избран делегатом XX съезда КПСС и помогал Хрущеву в подготовке доклада о «культе личности». В этом докладе Хрущев представил Игнатьева как жертву Сталина, а не как исполнителя его воли. Игнатьев умер в возрасте 79 лет, получив к своему 70-летию в 1974 году очередной орден. Такое отношение к Игнатьеву, не пострадавшему ни в одной из партийных «чисток», говорит о том, что ему покровительствовал не только Хрущев, но и Суслов.
31
Лаврентий Берия: Сб. док., 1953 / Под общ. ред. А. Н. Яковлева. М.: Московский международный фонд «Демократия», 1999.
32
Политбюро, Оргбюро, Секретариат ЦК РКП(б), ВКП(б), КПСС: Справ. М.: Госполитиздат, [Б. г.]. С. 115.
Первый заместитель Игнатьева В. С. Рясной в 1943–1946 годах работал вместе с Хрущевым на Украине. Рясной был наркомом НКВД Украины. В 1954 году его назначили на пост начальника Управления МВД Московской области, а впоследствии, с 1956 года, он работал начальником разных крупных строительств. Наиболее загадочной оказалась судьба Огольцова. После докладной записки Берии в Президиум ЦК КПСС в апреле 1953 года об обстоятельствах убийства Михоэлса в 1948 году он был арестован. Но в августе 1953 года Огольцов, вместе с оперативными работниками, участвовавшими в этой «ликвидации», был освобожден и отправлен на пенсию. Защита Хрущевым принципов «социалистической законности» оказалась весьма избирательной.
Такая необычная забота Хрущева и других членов нового партийного руководства по отношению к некоторым организаторам последней, наиболее опасной и жестокой волны сталинского террора вряд ли объясняется гуманными соображениями. Более вероятным может быть предположение о том, что в критический день 1 марта 1953 года они, первыми оценив правильно причины «телефонного» молчания Сталина и «отсутствия движения» в его жилых комнатах, информировали о своих выводах прежде всего Хрущева и Булганина для решения вопроса о власти и Суслова — для решения вопроса об окончании кампании антисионистской пропаганды. В этот день в руках Игнатьева и в системе МГБ была сконцентрирована еще огромная «силовая» власть. Вместе с властью Булганина, военного министра СССР, Хрущев мог в конечном распределении власти обеспечить себе положение лидера КПСС. Если бы Маленков и Берия были первыми из тех соратников Сталина, которые принимали решения о проектах реорганизаций, то на основе уже имевшегося с ноября 1952 года документа Бюро Президиума ЦК КПСС о руководстве страной в отсутствие Сталина Маленков взял бы под свой личный контроль весь партийный аппарат, а Берия был бы назначен исполняющим обязанности Председателя Совета Министров СССР. Третьим по влиянию человеком в стране, уже по инициативе Маленкова и Берии, стал бы Молотов. Хрущев в этот период не воспринимался ни в народе, ни в партии как возможный преемник Сталина. Булганин был вообще не слишком популярен, особенно среди военных. Но инициатива первых решений оказалась именно у них и подкреплялась МГБ и армией.
2 марта 1953 года. Два заговора
Хрущев и Булганин, прибыв на дачу Сталина где-то около полуночи 1 марта, провели там час-полтора, ограничившись беседой в основном с руководством охраны в дежурном помещении возле массивных ворот. До самой дачи от этого помещения было не очень далеко, но дача от ворот не была видна. Асфальтовая дорога к ней шла через густой лесной массив, и для подъезда к даче нужно было сделать еще один резкий поворот. Этот поворот и создавал тот шум от колес машины, который слышали и «прикрепленные» дежурные, и охранники самой дачи. Все окна дачи были наглухо зашторены, и свет в комнатах не был виден снаружи. Эти меры безопасности были введены самим Сталиным. Хрущев и Булганин решили не входить к Сталину. Им было уже известно, что Сталин парализован и не реагирует на вопросы. Но лично убедиться в этом они почему-то не хотели. Объяснение Хрущева, что они не хотели «смущать» Сталина, совершенно несерьезно. Можно предположить, что они приехали на дачу в Кунцево и оставались там в помещении охраны МГБ просто потому, что им были нужны надежные телефоны экстренной правительственной связи и безопасное помещение для согласования между собой определенных мероприятий. Отсюда они могли спокойно разговаривать и с Игнатьевым, которому охрана дачи подчинялась непосредственно. Когда Хрущев свидетельствовал: «Мы условились, что войдем не к Сталину, а к дежурным», то это могло также означать и договоренность с Игнатьевым. В Москву 2 марта 1953 года по приказу Булганина были «для сохранения порядка» скрытно введены несколько элитных подразделений Московского гарнизона. Министерство обороны и Генеральный штаб также должны были получить необходимые инструкции, связанные с недееспособностью Председателя Совета Министров и Верховного Главнокомандующего.
В последние годы правления Сталина даже члены Политбюро были уверены в том, что их домашние телефоны и квартиры прослушиваются органами безопасности. Поэтому сугубо конфиденциальные беседы между собой все, даже высшие чиновники, старались вести за пределами собственных стен. Нельзя исключить и того, что Игнатьев как начальник охранной службы МГБ и одновременно начальник всей охраны Сталина и Кремля также прибыл на дачу в Кунцево. Между полуночью и двумя часами утра 2 марта 1953 года на даче Сталина под защитой охраны и в присутствии Хрущева и Булганина (и возможно, также и Игнатьева) решались какие-то важные вопросы, которые и до настоящего времени остаются неизвестными. Берия понял это, но значительно позже. Именно этим можно объяснить не понятные для других неожиданные репрессии, которые обрушились именно на работников охраны дачи Сталина после 5 марта. По свидетельству Светланы Аллилуевой, весь персонал дачи Сталина был уволен через несколько дней после его смерти по приказу Берии. «Людей, прослуживших здесь по десять-пятнадцать лет не за страх, а за совесть, вышвыривали на улицу. Их разогнали всех, кого куда: многих офицеров из охраны послали в другие города. Двое застрелились в те же дни. Люди не понимали ничего, не понимали, в чем их вина? Почему на них так ополчились?» [33]
33
Аллилуева С. Два последних разговора… С. 22.