Некроманты, алхимики и все остальные (Сборник)
Шрифт:
Нирина вновь уселась на скамью, подхватив поводья одной рукой. Повертела пузырек, вцепившись зубами, выдернула пробку и принялась судорожно отплевываться от горечи, разлившейся во рту. Терпкий, вяжущий вкус лучшего местного эликсира на семи травах, пробуждающего скрытые силы, ни с чем не спутаешь. Женщина понятливо кивнула. Неудивительно, что этот учитель не в себе. Такие ранения, да суточное, не менее, бдение в пустыне в ожидании каравана…
Фургоны один за другим переваливали через последний бархан. На залитый закатным светом песок, будто политый кровью, выскочили всадники
И что это было? Нирина философски пожала плечами, въезжая под тенистые своды оазиса. То ли бесятся со скуки, то ли проверяют. Только бессмысленно это все. Обережные руны мастера — не чета здешним — накладывали и на борта, и на пологи фургона.
Протащившись по узкой дорожке, повозки, очищенные от пыли густой листвой, подступающей вплотную к колее, свернули на развилке влево, к стоянке. Правая дорога вела в Центр оазиса, к дворцам и лачугам местных жителей и главному колодцу.
Женщина покосилась на небо. Последние лучи солнца, пробивающиеся через плотные кроны, прорезали дорогу. Сзади глухо постукивали копыта лошадок охраны. В синеющих провалах теней скапливалась желанная прохлада.
Ночь в пустыне обрушивается на пески очень быстро, и вряд ли засветло получится добраться до лавки местного травника. Ну, ничего…
На вытоптанной площадке выстраивающийся привычным полукругом караван уже ждали. Официальные лица в расшитых палеттах, прячущие эти самые лица под глубокими капюшонами, хмурые солдаты в светлых костяных доспехах.
— Дополнительный досмотр, — объявляет распорядитель.
Релат, спрыгнув с сиденья головного фургона, энергично взмахивая руками, раздраженно доказывает что-то сухощавому, сгорбленному старичку.
Нирине это прекрасно видно, и можно даже разобрать, что так возмутило главу каравана. Наконец тот махнул рукой и отдал приказание зажигать общий костер. Десяток солдат под предводительством кутающегося в синее одеяние старшего начали обходить торговцев.
— Да как вы смеете…
— Тихо, дети спят…
— …Хорошо, вот мои доверенности… понимаю.
— Ситуация такова… жаловаться вашему кагану!
Неразборчивый тихий шум над поляной не превышал определенного порога. Он был деловит и аккуратен. Но под причитания женщин и возмущенный ропот возниц расшнуровывались пологи, вскрывались запечатанные подполья, ворошилась одежда. Причем хозяева безжалостно выдворялись в круг, к пылающему костру, над которым уже вовсю дымился котел с горячим вином.
Нирина, сбросив палетту и платок, прикрывающий лицо, прищурилась навстречу досмотрщикам. Встала, упираясь одной ногой в сиденье:
— И не думайте даже, что разрешу вам лазать по моим подпольям… без присмотра.
Мгновенно нахмурившийся старший расслабился.
А женщина задумалась, насколько хватит самообладания у пассажиров. И вообще предупредила ли она мальчишку о заговоренных оберегах? Нет, точно нет.
Спрыгнув вниз, она вручила старшему пергаментный свиток с большой алой печатью.
— Дело в том, шаер, — уважительно поклонившись, продолжила она, — у меня контракт на поставку огненного камня…
У мужчины удивленно-уважительно округлились глаза. Он поддернул пышные рукава, изучая документы снаружи, даже и не пытаясь их вскрывать.
— Да, — кивнул, — дом Вирин, со всем моим уважением… Разумеется, проследите, дабы мои люди не нарушали печати.
Нирина кивнула, вспрыгнула на козлы и дернула веревки, раздергивая плотную ткань.
— Прошу, — и нырнула внутрь первой, раздвигая внутренние занавеси.
Тройка стражников послушно дождалась разрешения. Прищурив и без того узкие глаза, они осматривали фургон. Один поворошил кучу одеяний, небрежно висящую на крюке. Второй, взглядом испросив разрешения, залез в окованный полированными заклепками спальный ларь.
Ну да, в него как раз может поместиться человек. Отступив на шаг, Нирина нагнулась и невозмутимо подняла лючок, взмахнула рукой.
— Побыстрее, сай шаери, будьте любезны. У меня еще есть дела.
Двое, стукаясь мягкими шлемами, нагнулись над темным проемом, караванщица услужливо подала лампадку. Обшарив взглядом заставленное сундуками пространство, они выпрямились.
— Все?
— Со всем уважением, — кивнул один из дознатчиков. — Все печати в сохранности.
С силой захлопнув лючок, Нирина выпроводила незваных гостей.
Лавка травника, точнее ариш-шаери, была, конечно же, уже заперта. В конце концов, ночь на дворе. Но сквозь задернутые тонкой тканью окна просачивался свет, обрисовывая смутные очертания деревьев, черепа какой-то ящерицы на высоком шесте и соседних, немного кособоких, глиняных лачуг. Прохладно, издалека доносился вой сторожевых шакалов, выпущенных на охоту.
Пнув ногой калитку, Нирина вздрогнула. Забор пошатнулся, а над ухом раздался раздраженный рык.
— Ариш-шаери, нариэш рассит! — раздраженно выдала женщина невежливый приказ, когда после еще одного удара никто так и не соизволил ответить.
В конце концов, покупатель пришел, и явно стоящий выше по положению. Дверь приоткрылась.
— За чем пожаловали? — Голос старческий, скрипучий.
— Эликсир очищения, ариш-шаери, — выдохнув, сказала женщина.
— Чужачка, ты знаешь, что его запрещено продавать? — Силуэт старика, закутанного уже, похоже, в ночное одеяние, обрисовался на пороге домика.
— Какая я тебе чужачка! Баш на баш!
— У тебя есть огненный камень? — Травник явно заинтересовался.
Еще бы, эликсир этот готовят на настоянной на огненном камне воде, а эти драгоценности редки и дороги.
— Так и будешь на пороге держать? Придержи свою псину.
— Шарки! Место!
Рыча, сизый зубастый меховой ком удалился в дальний угол. А старик, дрожа от нетерпения, скатился по скрипучим ступеням, жадно глядя на сложенные лодочкой руки караванщицы. В ладонях тускло светятся, разбрасывая радужные искорки, мелкие осколки солнца. Нирина, шагнув вперед, едва не тыкает ими в нос похожему на стручок фасоли лекарю.