Некроманты любят сыр
Шрифт:
Кто-то откровенно заржал.
— У нас тоже наверху связи, к нему с косой или пилой Хладную госпожу отправлять?
— От я так и сказал, где я видел его тапки, значится.
— С похоронами разобрались, а что со свадьбами? — полюбопытствовала раскрасневшаяся Тимьяна.
— Ой, ну их, — Говард аж сплюнул, культурно правда, в пустой бокал. — Дежурный вызов, приезжаю на адрес, а там нарядные все, столы от еды ломятся. Жених с невестой мрачные сидят, гостям весело. Говорю, я не понял, вам зачем некромант на свадьбе? А тут невеста
— Уби-и-ила? — провыл кто-то шибко впечатлительный из задних рядов.
— Помянем! — хором гаркнули некросы.
Остальные отчего-то промолчали, но выпили дружно всем присутствующим составом.
Говард закусил маринованным огурцом и, похрустывая, обнадежил:
— Та не-е-ет, куда ей тщедушной.
— За любовь! — раздался женский голос.
Я так поняла, это были те молоденькие магички с отделения бытовой магии, которых целители притащили дабы разбавить преимущественно мужское собрание.
Никто не возражал, все снова выпили. Говард доел огурец и продолжил:
— А вот вторая его невеста вполне могла и убить. Собственно, она за тем и выкопалась. И я вам скажу, это не женщина, это…
— Умертвие! — встрял некто шибко умный.
— Сам ты умертвие, — не оценил рассказчик.
— Ну раз выкопалась, — уже не так уверенно, но все же возразил этот не пожелавший сдаваться… наверняка из криминалистов.
Все на него зашикали и он умолк. А Говард тоже заговаривать не торопился, видимо, нагнетая напряжения для большего эффекта. И вот в этой неожиданной тишине раздался вполне себе такой отчетливый храп. И главное, рядом совсем раздался. Мы дружно повернули головы на звук, заинтригованные сим неожиданным действом. Ну просто в зале точно никто не спал, это видно было.
— Ик! Хр-р-р… пш-пш…
Мать моя женщина неизвестная, благослови ее Пшенка!
Я вспомнила, что так и не сподобилась вытряхнуть Пискуна из отставленного в сторонку бокала Говарда. Как-то не до червя было, тут такие страсти с некромантских полей. Да и, честно говоря, его судьба меня не сильно-то и заботила.
— Глядите-ка, а он неживой и светится! — все уставились на абсолютно теперь уже пустую посудину, на дне которой мирно почивал Пискун. И храпел.
— Ик!
И икал. Храпел и икал.
И светился.
Странный червяк, поразительно непредсказуемый.
Но, как я уже говорила, народ у нас закаленный, чего только не повидавший за годы практики, а потому присутствующие быстро потеряли интерес к упившемуся до светящихся звездочек червяку и вернулись к животрепещущей теме с ревнивой почившей невестой. Мне тоже было очень интересно, чем там дело кончилось, но не судьба.
— Алеста, деточка, а чего это у меня на стойке, — вкрадчиво над ухом озвучил Тараг, — да чего уж там, у клиента в бокале, червяк делает? Дезинсектору рыло набить или…
— Или, — покаянно пискнула я. — Понимаешь, тут такое дело…
Договорить не успела, потому как и Палтус подтянулся.
— Святоша, какого рогатого твое недобитое посмешище сияет словно карманный маячок в ночи?
И вот хороший же вопрос! Но, как это с ними и бывает, неудобный.
— То есть, то, что он храпит, тебя не смущает? — попыталась я потянуть время.
А сама все старалась хоть краем уха уловить рассказ Говарда. Вот тупой скальпель! Кажется, он уже перешел к следующей свадьбе.
— Меня твоя беспечность смущает! У тебя измененное умертвие продолжает трансформироваться, а ты только его мутировавшие дыхательные функции отметила?
И куда только все обаяние Палтуса испарилось? Видимо, для меня это дефицитное качество не предусматривалось.
— Что? — мы с Тарагом были в данном вопросе крайне единодушны. Он, правда, продолжил: — Так эта дрянь еще и неизвестно на что способна?
— Пискуша не дрянь! — внезапно так обидно за червячка стало. — Он маленький, но очень смелый и воинственный… э…
— Ну-ну, продолжай, — ехидно подначил Палтус.
— Злые вы. А он, между прочим, сегодня за мою честь знаешь как постоял?
— Мы все еще о пьяном черве сейчас разговариваем? — уточнил Тараг. — Ну так, для ясности.
— Да! — это мой куратор.
— Прости! — это уже я.
— Некросы, — буркнул Тараг и, взяв бокал, явно собрался смыть Пискуна в канализацию. — И когда я уже привыкну?
— Сто-о-ой! — теперь чудеса единодушия проявили мы с Палтусом.
Тараг замер и одарил нас таким взглядом, что мне даже неловко сделалось. Будто мне снова лет шесть и я пробралась в келью к наставнице, нацепила ее красивые туфельки на каблучках, а на голову наволочку натянула. И тут-то меня и застукали.
Проще говоря, как на тугоумных он на нас смотрел.
— Алеста, поведай-ка мне, чего на самом деле было в том бокале? — подозрительно ласково поинтересовался Палтус.
— Хм-м-м, тридцать ли рома, пятнадцать ли ежевичного сока, восемь капель…
— Ты отлично поняла, о чем я спрашивал! — прервал мою жалкую попытку съехать с темы прозорливый куратор. — Давай выкладывай, чем ты накачала Говарда, что этот закоренелый молчун и нелюдим сегодня стал гвоздем вечера? Еще и, — Палтус с многозначительным видом указал мне за спину, — в глазах женщин весьма приукрасился.
Я обернулась и с неудовольствием пронаблюдала, как бывший печальный, а теперь вполне довольный жизнью некромант под всеобщий хохот заканчивает рассказывать очередную байку.
Эх, так и не узнаю, чем дело кончилось!
К слову, то, что ему попеременно улыбались три барышни, непонятно когда просочившиеся в сугубо мужскую компанию за барной стойкой, меня совсем не удивило. Говард и в начале вечера ничего такой был, крепкий, опрятный, с налетом загадочности. Ну а хорошо подвешенный язык всегда очков добавляет.