Некровиль
Шрифт:
– Давай посмотрим, правильно ли я запомнил. «Сангре Кристе»? Верно? Или что-нибудь покрепче.
Его кулак разжался. На ладони дремал, подобрав лапки, кроваво-красный паук.
«Carino, – прочитала Тринидад нацарапанное на столешнице. – Muerte [60] ».
Кулак резко сжался. Сантьяго коротко, театрально рассмеялся.
– Нет, конечно нет. Не Тринидад. Кто угодно, только не Тринидад. Она будет лить «Кровь Христову» себе в горло, пока ее не придется отнести обратно в домик на холмах… – Джин Харлоу поставила перед Тринидад подставку под бокал, а на нее – высокий красный коктейль, гремящий льдом, – …но более тонкие, более изысканные нюансы химикатов ручной работы она отрицает. В то время как Сантьяго пьет только чистейшую, сладчайшую минеральную воду, – он откупорил бутылку gaseoso, которую Джин Харлоу принесла с «Кровью Христовой», – но целовал Бога взасос. Если дело дойдет до соревнования, кто сколько нейронов угробил, я бы предпочел, чтобы мои элегантно рассекли рапирой, а не забили до смерти бейсбольной битой.
60
Carino –
Он снова раскрыл большую ладонь. Паук исчез. Дешевый фокус.
– Не волнуйся, сегодня вечером я ограничил ресурсы собственной нейрохимией. Скажи-ка… – Он устроил свое крупное тело на железном стуле, изображая расслабленность, – …зачем ты пришла? Что заставило Тринидад покинуть свой высокий замок в эту Ночь мертвых и спуститься на Терминальный бульвар? Тебе наконец удалось потерять Переса в толпе красивых молодых тел, которые прошли через твою постель?
– А я думала, ты будешь рад меня видеть, – спокойно сказала Тринидад.
«Chingar, – прошептали царапины на столе. – Joder [61] ».
– Прости. Это было низко. Сделай заметку в своем дневнике: Сантьяго Колумбар приносит свои извинения. Это зависть, с какой стороны ни посмотри. Чистая зависть. Я пугаю тебя, не так ли? Я всегда пугал тебя.
«Да, – подумала она, – потому что, Сантьяго Колумбар, что бы пауки ни сделали с твоей химией, ты больше не пахнешь человеком. И ты не пахнешь мертвецом: для твоего запаха нет слов, и поэтому он пугает меня. Но я поклялась святым Укуромбе Фе, что буду бороться с этими страхами до тех пор, пока не раскроется их истинная природа».
61
Chingar, joder – трахаться (исп.).
– Не обманывайся, Сантьяго. Я подготовилась к встрече с тобой.
– Рад это слышать, Тринидад, хотя лично у меня есть сомнения. Пикник Плюшевых мишек, который я запланировал на сегодняшний вечер… не думаю, что кто-нибудь готов к такому. И уж тем более вы его не забудете.
Ритм улицы внезапно приблизился, ударился о полупрозрачную оболочку кафе «Конечная станция». Открытое пространство под миндальными деревьями заполнили люди в карнавальных костюмах, все они двигались в одном направлении, как лодки впереди шторма. Переворачивали столы и стулья, разбивали бутылки, стаканы и окна. Толпа обтекала автомобиль Тринидад, как вода скалу; машина, прочно приросшая к земле, подрагивала, но не двигалась с места. Кафе наполнилось голосами; посетители с уличных столиков и беженцы с карнавала столпились внутри. Кто-то включил музыку погромче.
Источник беспорядков появился на Терминальном бульваре: стая волков, две, три сотни особей – человековолки, волкочеловеки. Оборотни, застигнутые в момент перехода из одного состояния в другое. Прямоходящие звери; очень большие зубы, но разум сияет во все еще человеческих глазах. Когтистые лапы с умелыми, ловкими пальцами. У многих были большие гелиевые шары, пузыри из пластика с эффектом памяти, запрограммированные на изображение гримасничающего Лунного человека с космической пулей, застрявшей в правом глазу [62] . Один волк – самка – поднял голову и на мгновение встретился взглядом с Тринидад. Обнаженная грудь, покрытая редкой шерстью, как собачье брюхо, вызвала у девушки дрожь.
62
Лунный человек с пулей в глазу – знаменитый кадр из немого фильма Жоржа Мельеса «Путешествие на Луну» (Le Voyage dans la Lune, 1902).
– Los Lobos de la Luna, [63] – сказал Сантьяго. – Они поддерживают колонизацию Обратной стороны. Если можно назвать то, что Свободные мертвецы делают с Луной, «колонизацией». Они считают, что пройдет пятьдесят лет, пока преобразование закончится. Рассматривай это как духовный дом: Эфиопия-в-небе. Если «Эварт-ОзВест», «Теслер-Танос» и другие крупные компании по нанообработке и их карманные правительства не раскачают колыбель так, что она перевернется вместе с ребенком. Какой же еще смысл в этих орбитальных теслерных батареях, которые они протолкнули через Комитет по обороне Тихоокеанского совета, кроме как удержать Свободных мертвецов подальше от Луны, пусть себе воют во тьме внешней. Только вот… – Сантьяго наклонился вперед и ухмыльнулся так, что его лицо стало похожим на череп, – …мертвецы не собираются играть по правилам и сидеть смирно. Или ты не знаешь, что к Земле направляется флот кораблей-хлопушек? – Он отхлебнул воды и театрально откинулся на спинку стула. – Бегите и прячьтесь, да поскорей. Небо падает! Да-да, падает! – Он заглянул под стол. – Как думаешь, мы могли бы оба залезть сюда и выйти, когда все закончится, стать новыми Адамом и Евой, Тринидад? Вот кем они себя считают, эти Свободные мертвецы. Следующей ступенью эволюции; человечеством, которое унаследует звезды. «Теслер-Танос», Дома смерти, контратадос и призрачная экономика, некровили, космические Свободные мертвецы, Постулат Уотсона, прецедент Барантеса – это выглядит как единая и неразрывно взаимосвязанная масса, но если стукнуть по ней под правильным углом, все расколется ровно пополам. Мертвые, будущее, перемены; живые, прошлое, застой. Вот так просто. Через пятьдесят лет эти Lobos будут выть при свете нанотехнологического шара. А что будешь делать ты?
63
Los Lobos de la Luna – волки Луны (исп.).
Лунные волки убежали в глубь Города мертвых. Внезапный порыв теплого ветра взметнул пыль, брошенный серпантин, обрывки костюмов и какие-то бумажки, превратив их движение в короткий танец. Ободок полупрозрачного голубого облака поднимался над крышами. На киноэкране по ту сторону площади Роман Полански порезал стилетом нос Джеку Николсону и угрожал, беззвучно шевеля губами, скормить его своей золотой рыбке [64] .
– Чувствуешь? – Сантьяго откинул голову на спинку стула, закрыл глаза, пробуя на вкус ночной аромат. – Норд-норд-вест. Огромный океан, полный водорослей. Ветер переменился. Воздух смещается. Грядут перемены.
64
«Китайский квартал» (Chinatown, 1974).
Он посмотрел на нее. Сквозь гнев Тринидад почувствовала, что ее втягивают в заговор.
– Скажу тебе правду, Тринидад. До последнего гребаного слова. Ты это заслужила. Честное индейское. – Красный паук появился вновь, призванный на столешницу чарами. «Colera, – прошептал стол, – futilidad [65] ». Сантьяго раздавил паука в кровавое пятно тыльной стороной кулака. – Оно теперь не действует. Ничего не действует. Ты понимаешь? Я побывал всюду, куда только можно попасть. Для меня не осталось высот. Никаких горных пиков. Как уже сказал, я целовал Бога взасос, и у губ его вкус обогащенных витаминами хлопьев для завтрака с высоким содержанием клетчатки. Больше никаких тайн, облаток и вина, хлебов и рыбы. Ты же знаешь, что меня никогда не интересовали деньги? Я занялся этим не с целью разбогатеть. Слава, друзья и прочее меня тоже не интересовали. Слава? Матерь Божья, благодаря фармацевтическим корпорадам, которые производят рекреационную дурь, и инженерам виртуальной реальности каждый ребенок в Тихоокеанском регионе знает мое имя. Друзья? Каждое утро мои amigos валяются по всему дому, как одежда на вечеринке у бассейна в Сан-Хасинто. Они приходят только ради халявы и в надежде, что сами станут чуть-чуть знаменитыми. Обретут пятнадцать минут славы, загребая жар чужими руками. Я все это делал, потому что таков был выход. Способ выйти за пределы самого себя. Это один из Двух Больших философских кризисов поздней юности. Uno – неизбежность смерти. Dos – непроницаемость самости. Почему Я – это Я? Почему Я – не Ты? Почему я не могу ощутить чувства другого человека, познать что-либо вне себя? Почему я в ловушке и мои глаза – окна темницы?
65
Colera – гнев; futilidad – тщетность (исп.).
Он постучал по паукообразному интерфейсному текторному разъему над шишковидной железой [66] .
– Удача? Карма? Неужели я – призрак в мясной машине, неужели я – маленькое Божье семя, хранившееся на небесах целую вечность и однажды приклеившееся к бластоцисте в утробе мамы Колумбар; неужели это «я» прошло через бесчисленные предыдущие тела, предыдущие миры, вселенные? – Он ткнул указательным пальцем между глаз Тринидад; соседние посетители улыбнулись поверх своих стаканов, не понимая. – Последний рубеж. Здесь. Этот изгиб кости – край мироздания.
66
Зона над шишковидной железой (частью головного мозга) во многих мистических течениях разных эпох называется «третьим глазом». Философ Рене Декарт назвал эту железу «троном души», считая, что именно с ее помощью душа управляет телом.
Он провел пальцем по ее носу, губам, подбородку.
– Мои сладкие шестнадцать: совершеннолетие Сантьяго Колумбара. Я уже четыре часа на вечеринке; должно быть, сейчас где-то два или полтретьего; сколько их – сто, двести? На танцполе температура за тридцать, музыка такая громкая, что ее скорее чувствуешь… – пальцы коснулись даньтяня, – …чем слышишь. Экстази не дает мне отрубиться, «Гибрид-17» удерживает в вертикальном положении, а ремикс MDA шепчет моей вегетативной нервной системе: «Нет границ, нет пределов». Кто-то включает белый прожектор, от которого в мозгу все начинает мерцать, и музыка, таблетки, танцы, свет сливаются воедино, становятся чем-то большим – я попадаю куда-то еще. Я не знаю куда, не могу это описать; я не думаю, что это можно описать. Это длится всего мгновение, но на это мгновение я выхожу. Я свободен. Я за пределом. С тех пор я ищу этот путь, Тринидад. Я хочу попасть туда, где побывал тот шестнадцатилетний мальчик, и на этот раз никогда больше не возвращаться. Ты меня понимаешь? Мне двадцать семь. Забавный возраст. Я знаю, потому что мои родители прислали мне аниме-открытку в этом году. «С днем рождения от Милапских пловцов», – говорится в ней. Миленькие водоросли плавно колышутся, и мама с папой машут ластами и говорят: «Учти, Сантьяго, двадцать семь – забавный возраст». Ты хоть представляешь, сколько живых легенд перешли от простого существования к бессмертию в возрасте двадцати семи лет [67] ?
67
Подразумевается «Клуб 27» – совокупность музыкантов, умерших в этом возрасте, иногда при странных обстоятельствах.