Нелепая смерть. Загадочные и трагичные истории из практики патологоанатома

Уильямс Мишель

Увиденное не внушило мне отвращения к работе, но по спине побежали мурашки, а от вони тошнота волной подкатилась к мозгу. Однако мне не улыбалась перспектива с воплем выскочить из морга, поэтому я взяла себя в руки. Я твердила себе, что со временем привыкну ко всему.

Клайв поинтересовался,

как я себя чувствую, и рассказал, что на его глазах при подобном зрелище здоровенные мужики теряли сознание. Впрочем, долго распространяться не стал, и я поняла, что он предпочитает делиться информацией понемногу. Мы оставили эту тему, а Грэм покатил каталку в секционную. Труп на патологоанатомический стол мы вывалили прямо в мешках, заперли дверь и вернулись в кабинет к своему кофе, чтобы там подождать прибытия патологоанатома. Однако вскоре трупная вонь усилилась, и я попросила у Клайва разрешения подышать свежим воздухом. Грэм отправился со мной. Через десять минут мы вернулись в царство зловония. Доктор Эд Барберри уже пил с Клайвом кофе и вовсю делился свежими новостями. Вонь от разлагающегося тела достигла лабораторий наверху, и к нам стали поступать жалобы от сотрудников. Нет, это было покруче мистера Паттерсона! А я ведь была абсолютно убеждена, что ничего круче быть не может!

Идентифицировав тело по прикрепленным ярлыкам, Эд сказал Грэму, что можно приступать к эвисцерации, а сам поднялся наверх – ему предстояло еще заняться хирургическими образцами живых. Мы с Грэмом облачились в спецкостюмы, он приступил к работе, а я стояла позади и наблюдала. Невилл сообщил, что наш труп – женщина, причем женщина-врач. С возрастом она возомнила себя великим специалистом. Считая своих коллег недоумками, она самостоятельно поставила себе диагноз и отказалась от любой помощи со стороны. Родственников у нее не было, равно как и друзей. Она жила в полной изоляции и умерла в одиночестве. Позже я узнала, что ее тело было обнаружено лишь спустя пару недель. Грэм сказал, что нам еще повезло, что на дворе зима, потому что летом картинка была бы намного хуже. Мне пришла в голову мысль, что даже просто хуже уже некуда, а уж намного – тем более.

Когда Грэм достал женщину-врача из мешка, мы поняли, что она полностью одета, а ноги закутаны в одеяло. Одеяло смешалось с разлагающейся плотью и тоже шевелилось. Когда Грэм совлек то, что от него осталось, мы узрели буквально океан личинок – я и вообразить не могла, что их может скопиться так много в одном месте. Это было уже выше моих сил – промямлив извинения, я пулей выскочила из секционной. Влетев в кабинет, я увидела Клайва за компьютером.

– Не выдержала? – с полуулыбкой спросил он.

Думаю, это и так было очевидно – я была бледна как смерть и то и дело задерживала дыхание, чтобы удержать завтрак внутри.

Должна признать – этот случай пошатнул мою уверенность. Мне стало казаться, что моей карьере санитара настал конец, но через десять минут я все же заставила себя вернуться в секционную. Грэм и доктор Барберри встретили меня с сочувствием. Оба отлично понимали, что мне нужно привыкнуть. Эта работа не для слабонервных. Она требует смелости и принятия, а этого можно добиться, лишь занимаясь ею изо дня в день.

Конец ознакомительного фрагмента.