Нелюбимый. Искушение любовью

Шарикова Мария

Шарахаясь от каждой тени, герцог наконец вышел к морю. Дорога, где несколько раз встречались им запоздалые путники, не казалась ему безопасной. Среди путников могли оказаться и разбойники, и солдаты. Воображение его рисовало, как они отбирают у него Аделин, и он ничего не может сделать один против толпы. Идти по лесной дорожке казалось намного безопаснее, но было темно и абсолютно ничего не видно. Они то и дело спотыкались и падали бы, если бы не подхватывали друг друга в последний момент.

Несмотря на обостренное чувство опасности и самый настоящий животный страх, Эдвард чувствовал руку Аделин в своей руке, и постепенно в голову начинали закрадываться самые грешные мысли. Он одёргивал себя, но мысли эти становились все настойчивее. Он целовал её губы, чтобы хоть немного успокоиться и ощутить, что она рядом. Он никому и никогда её не отдаст! Никому и никогда!

Яхта стояла в условленном месте, в небольшом заливе среди ещё нескольких подобных судов. Эдвард узнал её силуэт, и у него отлегло от сердца. Оставалось объяснить дяде свою задержку и решить, когда им сниматься с якоря. Ждать утра было бы безумием, но не меньшим безумием было плыть сейчас, когда у берега можно нарваться на мель или рифы.

Взяв стоявшую на берегу лодочку, он помог Аделин войти в неё и расположиться на корме, сам же столкнул её в воду и сел к вёслам. Скользя к яхте, он в голове придумывал, как будет оправдываться перед Каримом, но так ничего и не придумал. Аделин сидела напротив него, снова вызывая в голове чувственные образы, и он улыбался, решив, что не упустит времени, что они проведут на яхте.

На всякий случай он первым поднялся на борт, подал руку Аделин.

Дяди на палубе не было, и Эдвард решил, что тот ушел спать.

— Карим-бей! — позвал он, распахивая дверь каюты.

В каюте завозились какие-то люди. Эдвард напряг зрение и наконец различил образы. Это был совсем не Карим-бей. Это были совсем незнакомый пожилой мужчина и мальчик, видимо его слуга.

— А где Карим-бей? — спросил он растерянно, чувствуя, как Аделин положила руку ему на плечо. Она испугалась не меньше него, но он не может позволить себе показать свой страх.

— Карим? — переспросил мужчина, поднимаясь. — Нет никакого Карима. А вы кто такие?

Эдвард закусил губу. Он перепутал яхты, но сейчас искать ту, где ждал его дядя, было безумием. Он не мог забираться на каждую искать дядю, с возможностью нарваться на настоящую опасность.

— Я очень извиняюсь, — проговорил Эдвард, доставая пистолет и взводя курок, — но мне придется попросить вас сняться с якоря и прямо сейчас выйти в море.

Аделин вскрикнула, вцепившись в его плечо.

— И не подумаю, — коротко сказал старик.

— Я хорошо заплачу вам.

— Я не оказываю услуги пиратам.

Эдвард отступил, заставив Аделин выйти на палубу, и вышел сам, заперев дверь каюты снаружи. Придвинул к ней какой-то ящик, зафиксировал ручку и убедился, что дверь не открыть.

— Что мы будем делать? — Аделин смотрела на него блестящими от страха глазами.

Герцог засунул пистолет обратно в портупею и взял жену за руку.

— Мы отправимся в Грецию, как и планировали.

Аделин подняла голову, осматривая мачты, теряющиеся в темноте на фоне звёзд.

— Ты умеешь управлять этим? — удивлённо спросила она.

Эдвард сжал губы. Он абсолютно ничего не понимал в парусах и был на яхте всего один раз, когда они с дядей плавали на остров Мармара. Он тогда наблюдал за работой матроса и даже задавал какие-то вопросы. А когда-то в детстве отец учил его ставить парус на спортивной яхте. Но это было очень давно, и герцог уже не мог ничего из этого вспомнить.

— Да, Аделин, — кивнул он уверенно, чтобы не позволить панике охватить всё его существо и не показать ей, насколько он боится, — мы выходим в море…

Глава 6

Несколько недель, проведённых в Греции, смогли постепенно смыть из памяти страхи от пережитого приключения.

Аделин стояла рядом с Эдвардом и завороженно слушала, как он рассказывает о развалинах древнего храма, представшего перед их взором.

Герцогиня была готова слушать мужа часами, понимая, что не смогла бы себя простить, если бы из-за её чёрствости и бездушия в прошлом он лишил себя жизни!

Его улыбка и горящий взгляд любимых болотных глаз заставлял забывать обо всём на свете, так, что Адель порой с трудом могла вспомнить ту или иную достопримечательность.

Сейчас Эдвард увлечённо говорил о царе Эрехтее и его мифологической истории, но Аделин не запомнила ни слова. Она с большим удовольствием любовалась мужественным лицом супруга, наслаждаясь звуками его спокойного голоса…

— Аделин, ты меня слышишь? — спросил Эдвард, заметив, что жена его совсем не слушает. — Или тебе надоело слушать истории скучного зануды, от которого так и веет холодом?

Адель вспыхнула, вспомнив свой давний разговор с младшей сестрой.

— Ты услышал это? — только и могла произнести герцогиня, поймав смеющийся взгляд супруга. — Это было давно, и я… Я совсем не знала тебя тогда!

— И что же ты думаешь обо мне теперь? — поинтересовался Эдвард, — склонившись к самому уху.

Вместо ответа Аделин, убедившись в том, что поблизости никого нет, встала на носочки и, обвив руками шею супруга, тихо прошептала прямо в его приоткрытые губы:

— Ты мой любимый зануда! Самый лучший на свете! — легко коснувшись твёрдых уст поцелуем, она отстранилась, боясь, что невинные объятья превратятся в нечто большее прямо под открытым небом.

Герцог крепко держал Аделин за руку.