Немцов, Хакамада, Гайдар, Чубайс. Записки пресс-секретаря
Шрифт:
Генеральная прокуратура РФ завела уголовное дело на одного из депутатов нашей фракции и в этой связи обратилась в ГД с просьбой снять с него депутатскую неприкосновенность.
Этим депутатом был зампред бюджетного комитета Владимир Головлев. Конечно, я знала, что есть такой Головлев, что он из Челябинска, что там занимался приватизацией. А еще знала, что мой шеф от него совсем не в восторге, но сделать с этим ничего не может. Кого избрали – с теми и работаем.
Лично я до этого дня с Головлевым вообще не сталкивалась. Конечно, наблюдала его на заседаниях фракции, но не более того.
Случилось, что в день, когда появилась информация о требовании снять с Головлева неприкосновенность, как назло в Думе не оказалось ни Немцова, ни Хакамады. Я была в кабинете, когда ко мне пришли информационщики и попросили, чтобы кто-то из руководства фракции прокомментировал ситуацию. Я пыталась дозвониться поочередно Борису и Ирине, но ничего не получилось. Через какое-то время журналисты пришли снова, но уже вместе с «телевизорами», так мы звали телекорреспондентов. От последних так просто отвертеться не получилось. НТВшники (конечно, это было то настоящее НТВ первого разлива) сразу заявили:
– Лиля, или вы скажете, что по этому поводу думает фракция, или мы через полчаса скажем о вас то, что посчитаем нужным. Сама понимаешь, что это будут не самые приятные для вас комментарии. Где все твое начальство? Куда попряталось?
Я попросила ребят подождать в холле, сказала, что они могут выставить камеры, а сама еще раз попыталась дозвониться до наших так не вовремя исчезнувших лидеров. И опять ничего не получилось. Я подбежала к паре оказавшихся на месте депутатов, но те замахали руками и отказались выходить на камеры. Нужно решение фракции, а его нет. И такую ответственность на себя никто не возьмет.
Что мне оставалось делать? Я знала, что наша фракция всегда выступала против депутатских привилегий, что Немцов неоднократно заявлял, что все должны быть равны перед законом и что народному избраннику не требуется никакой депутатской неприкосновенности. Я понимала, что рискую, но другого выхода для себя не видела. Поэтому прикинула, что буду говорить и вышла к журналистам. В итоге мое заявление свелось к тому, что фракция проголосует за снятие с Головлева неприкосновенности, раз это требуется.
Минут через сорок в кабинет влетел разъяренный Головлев. Он был в истерике. Он дико на меня наорал и сказал, чтобы я собирала «свои манатки», потому что это последний день моей работы в Думе. Через несколько минут ко мне прибежала секретарь Немцова и сказала, что Головлев собирает фракцию. Я села за стол и стала ждать. Еще через какое-то время позвонил Борис и сказал, чтобы я срочно и тихо шла к нему в кабинет. Я пришла. В кабинете никого не было. Прошло еще сколько-то минут, и в него влетел Немцов.
– Ну, только быстро, рассказывай, что натворила. Головлев звонит, орет и требует тебя уволить.
Я все подробно ему рассказала. Немцов послушал, помолчал и сказал:
– Ладно. Понял. Сиди здесь и не высовывайся.
Я «не высовывалась» минут десять. А потом, конечно, «высунулась». В
– Ира, где они все?
Она показала мне на дверь зала, где всегда заседала фракция. Дверь была закрыта. Я глянула на Ирину. Она все поняла, встала, подошла и немного приоткрыла дверь. Я стала слушать, что происходит. Головлев настаивал, чтобы Немцов немедленно уволил меня за превышение полномочий.
Потом услышала слова Бориса:
– Неужели вы думаете, что моя пресс-секретарь позволила бы себе сделать подобное заявление без мо его ведома? – сказал он. – Я был на встрече. Лиля позвонила и спросила, что делать. Я сказал ей, что не обходимо заявить на камеры. Так что, она все сделала правильно и с моего ведома. Вопросы есть?
Вопросов не было.
Я быстро убежала в кабинет.
– Все, подруга, я тебя отстоял. Но – чтобы в первый и в последний раз, поняла?
– Не обещаю, – буркнула я. – Мало ли что еще случится.
– Что ж ты у меня такая буйная? Ты посиди пару дней тихо. Не светись. Хорошо?
Я и не собиралась светиться. Я собиралась пойти и выпить кофе, чтобы хоть немного успокоиться. В коридоре ко мне подошел Головлев.
– Сучка, теперь живи и оглядывайся, – прошипел он.
Мне стало не по себе. Но я никому ничего не сказала. А потом и «оглядываться» не стала. Просто не придала этому значения.
Через какое-то время Головлев вышел из фракции, чему я была несказанно рада. А потом прошла информация, что его тело было найдено в лесу в районе Пятницкого шоссе. Он был убит из огнестрельного оружия. Преступление не было раскрыто. Убийцы не найдены.
Иногда я думаю: а мог бы Борис меня уволить? С одной стороны – депутат – и не один (Головлева тогда кое-кто поддержал), с другой – я. Подумаешь – проблема: поменять пресс-секретаря. А вот не сдал. Прикрыл. Иначе с чего бы я это все помнила?
Как Немцов меня в пресс-секретари приглашал
С Борисом я познакомилась в самые первые дни его пребывания на посту вице-премьера. Это была его первая после назначения командировка в Нижний и Ульяновск. Я тогда была корреспондентом в ИТАР-ТАСС и работала в белодомовском пуле. Мне дали указание во что бы то ни стало попасть в эту первую командировку. Мне это удалось, но об этом я расскажу в другой раз. Так я стала «курировать» Немцова, а еще чуть позже и Олега Сысуева.
Потом произошел дефолт. Ельцин отправил правительство Черномырдина в отставку. Кстати, Немцова в отставку Борис Николаевич не отправлял. Я думаю, что он питал слабость к молодому и непредсказуемому красавцу вице-премьеру и не хотел с ним расставаться. Но Немцов решил, что не готов работать с Примаковым и написал заявление Ельцину с просьбой сложить с него полномочия, и мне кажется, этого Ельцин ему никогда не простил.
Итак, Немцов ушел в отставку. Я осталась работать с новым правительством. У меня появилось два очередных вице-премьера – Маслюков и Кулик. А так как это правительство занималось тем, что только делало вид, что что-то делает, то работа не приносила мне особого удовольствия. Впереди маячил долгий профессиональный застой.