Немцы в городе
Шрифт:
– Что это? – спросила Наташа.
– Ну… деньги.
– Забери, – требовательно сказала Наташа, но я пропустил ее указание мимо ушей. – Тебе не холодно, кстати? – спросила она, когда пауза затянулась.
– Да нормально вроде.
– Нет, правда, зачем ты паришься в пиджаке?
– Да у меня там это… ну, шрамы какие-то образовались. Не хочу людям показывать.
– Образовались?
– Неожиданно, буквально сегодня. От солнца, наверное, выскочили.
– Снимай, – все так же требовательно сказала
Я вопросительно посмотрел на Тамару. Она как всегда промолчала, но на сей раз смотрела прямо мне в глаза, выжидающе. Я вздохнул, снял пиджак и замер, держа его в правой руке.
Настала немая пауза. Около десятка секунд девчонки во все глаза рассматривали мой накачанный торс, даже Тамара не делала вид, что ей безразлично. Сначала она задержала глаза на грудных мышцах, потом медленно опустила взгляд и остановила его на животе, который был похож на ребристую стиральную доску, я сегодня тоже долго любовался им дома, рассматривая в зеркале.
– Нич-чего себе… – наконец сказала Наташа и теперь уже она легонько толкнула ошеломленно застывшую Тамару локотком. – Я таких только на картинках видела. У меня братишка качается, так у него вся комната в плакатах этих… ну, как их…
– Культуристов, – тихо подсказала Тамара.
– Ага, точно.
Сзади раздались аплодисменты и я недовольно обернулся. Конечно, это развлекались наши. Виталь вдобавок громко свистнул и показал мне большой палец, явно в стремлении, чтобы девчонки обратили на него внимание. Привлеченные шумом, многие вокруг стали на нас глазеть и я вдруг осознал, что стою в самом центре пляжа в красных семейных трусах в белый горошек.
– Ну, я одеваюсь? – спросил я, глядя на Тамару. – Можно?
– А где шрамы-то? – спросила Наташа.
Я опустил глаза. Шрамов не было.
– Н-не знаю, – пробормотал я. – Говорю же, они как-то неожиданно… наверное, от солнца. А теперь подевались куда-то.
Девчонки рассмеялись. И опять я с радостью увидел, что Тамара ведет себя естественно, без обычного высокомерия.
– Шутник… – пробормотала Наташа. Она полезла в сумочку, достала небольшое складное зеркальце, раскрыла его и стала смотреться. – Даже тушь потекла.
– Дай мне тоже, – выждав, попросила Тамара.
Она тоже стала смотреться в зеркальце, а я накинул на плечи пиджак и, глядя на нее, терпеливо ждал.
– Чего? – спросила она, закончив прихорашиваться и перехватив мой взгляд.
– Ну, это… телефон.
Теперь шутки, кажется, закончились. Наступил кульминационный момент и я почувствовал, как забилось сердце. Тамара настолько откровенно колебалась, не зная, как поступить, что Наташа не выдержала, прошептала что-то, опять склонившись к ее уху.
– Ладно… – пробормотала
Наташа опять полезла в сумочку. Перед тем как написать телефон на вырванном из маленького блокнота листочке, Тамара опять некоторое время колебалась, а у меня все так же билось сердце.
– Держи…
Она не глядя протянула мне листочек, а я жадно его схватил и впился глазами в две написанные аккуратным почерком короткие строчки. «Тамара». Ниже шли шесть цифр, которые я на всякий случай быстро дважды повторил про себя и сунул листочек в нагрудный карман.
– Я пошел? – сказал я, а девчонки поднялись и почти одновременно потянулись.
– Деньги-то забери, – напомнила Наташа, кивнув на покрывало.
– Забери, забери, – поддержала ее Тамара.
Но я поднял пачку, прошел к их вещам и бросил деньги в раскрытую большую сумку.
– Пусть у вас побудут, – сказал я и пояснил, кивая за спину: – Вон, дружков моих видели? Лучше потом на эти деньги вчетвером куда-нибудь сходим.
– Вчетвером? – переспросила Наташа.
– Ну, я с Тамарой и ты с Викентьичем.
– А-а-а… ну да, точно. У меня же тоже жених появился. – Она посмотрела на подругу, хихикнула. – Ладно, кавалер, мы купаться.
– Угу… – сказал я, с восхищением рассматривая фигуру представшей во всей своей красе Тамары.
– Может, с нами? – предложила Наташа.
– Да нет… я это… ну, вдруг от воды опять что-нибудь выскочит.
Без каблуков моя девчонка смотрелась чуть иначе, чем я привык ее видеть, ростом она оказалась немногим выше моего плеча.
Мы слегка приотстали.
– А те босоножки, они твои? – поколебавшись, спросил я.
– Какие босоножки?
– Ну, там у вас босоножки и туфли.
– А это так важно? – Я промолчал и Тамара неуверенно, словно сомневаясь, правильно ли поступает, отвечая на бредовые вопросы, сказала: – Ну, допустим, мои. И что?
– Я так и подумал.
– Почему?
Я пожал плечами.
– Изящные. Как раз для такой, как ты.
– Какой?
– Ну… такой.
– Тамарка, чего застыла!
Секунд пять мы с Тамарой, приостановившись, смотрели друг другу в глаза, потом она неожиданно сказала:
– Мне двадцать вообще-то.
Я сглотнул и молча кивнул, продолжая пожирать ее глазами. Тамара задержалась еще на пару секунд, видимо, ожидая, что я что-то скажу, а у меня от радости попросту перехватило дыхание. Я моментально сообразил, зачем она это сказала. Она сделала так, чтобы поставить меня в известность, если я не прикидывался, а действительно думал, что ей восемнадцать. И стало понятным, что Тамара предоставляет мне решать, стоит ли пробовать развивать отношения с учетом этого обстоятельства. И таким образом выходило, что сама она ничего против не имеет.