Немецкая революция и сталинская бюрократия
Шрифт:
Данной здесь характеристикой бюрократического центризма определяется отношение левой оппозиции к сталинской бюрократии: полная и неограниченная поддержка, поскольку бюрократия обороняет границы Советской республики и основы Октябрьской революции; открытая критика, поскольку бюрократия затрудняет своими административными зигзагами оборону революции и социалистическое строительство; беспощадный отпор, поскольку она своим бюрократическим командованием дезорганизует борьбу мирового пролетариата.
XI. ПРОТИВОРЕЧИЕ МЕЖДУ ЭКОНОМИЧЕСКИМИ УСПЕХАМИ СССР И БЮРОКРАТИЗАЦИЕЙ РЕЖИМА
Нельзя вырабатывать
Пролетарская диктатура есть ответ на сопротивление имущих классов. Ограничение свобод вытекает из военного режима революции, т. е. из условий классовой войны. С этой точки зрения совершенно очевидно, что внутреннее упрочение Советской республики, ее экономический рост, ослабление сопротивления буржуазии, особенно успехи в «ликвидации» последнего капиталистического класса, кулачества, должны были бы вести к расцвету партийной, профессиональной и советской демократии.
Сталинцы не устают повторять, что «мы уже вступили в социализм», что нынешняя коллективизация означает сама по себе ликвидацию кулачества, как класса и что уже ближайшая пятилетка должна довести эти процессы до конца. Если это так, почему тот же процесс привел к полному подавлению партии, профессиональных союзов и Советов бюрократическим аппаратом, который, в свою очередь, принял характер плебисцитарного бонапартизма? Почему во время голода и гражданской войны партия жила полной жизнью, и никому не могло даже прийти в голову спрашивать, можно или нельзя критиковать Ленина или ЦК в целом, а теперь малейшее расхождение со Сталиным ведет к исключению из партии и к административным репрессиям?
Военная опасность со стороны империалистических государств ни в каком случае не может объяснять, тем более оправдывать рост самовластия бюрократии. Если в национальном социалистическом обществе более или менее ликвидированы классы, то это означает начало отмирания государства. Внешнему врагу социалистическое общество может оказать победоносное сопротивление именно, как социалистическое общество, а не как государство пролетарской диктатуры, тем более – бюрократической.
Но мы не говорим об отмирании диктатуры: рано, мы еще не «вошли в социализм». Мы говорим о другом. Мы спрашиваем: чем объясняется бюрократическое перерождение диктатуры? Откуда вырастает вопиющее, чудовищное, убийственное противоречие между успехами социалистического строительства и режимом личной диктатуры, опирающейся на безличный аппарат, который держит за горло правящий класс страны? Как объяснить, что экономика и политика развивается в прямо противоположных направлениях?
Экономические успехи очень велики. Экономически Октябрьская революция оправдала себя полностью уже сейчас. Высокие коэффициенты хозяйственного роста являются неопровержимым выражением того, что социалистические методы обнаруживают величайшее преимущество даже для разрешения тех производственных задач, которые на Западе разрешались капиталистическими методами. Как же грандиозны окажутся преимущества социалистического хозяйства в передовых странах?
Однако, поставленный октябрьским переворотом вопрос еще не решен и вчерне.
Сталинская бюрократия называет хозяйство «социалистическим» на основании его предпосылок и тенденций. Этого недостаточно. Экономические успехи Советского Союза развертываются все еще на низкой хозяйственной базе. Национализированная промышленность проходит те стадии, которые давно уже пройдены передовыми капиталистическими нациями. Работница, стоящая в очереди, имеет свой критерий социализма, и этот «потребительский» критерий, как презрительно выражается чиновник, является в данном вопросе решающим. В конфликте воззрений работницы и бюрократа мы, левая оппозиция – с работницей против бюрократа, который преувеличивает достижения, смазывает накопляющиеся противоречия и держит работницу за горло, чтоб она не смела критиковать.
В прошлом году сделан был резкий поворот от уравнительной к дифференциальной (сдельной) заработной плате. Совершенно бесспорно, что на низком уровне производительных сил, а следовательно и общей культуры, равенство в оплате труда неосуществимо. Но это и значит, что проблема социализма не решается только общественными формами собственности, но предполагает известное техническое могущество общества. Между тем рост технического могущества автоматически выводит производительные силы за национальные границы.
Вернувшись к слишком рано отмененной сдельной плате, бюрократия назвала уравнительную плату «кулацким» принципом. Это явная бессмыслица, показывающая, в какие тупики лицемерия и фальши загоняют себя сталинцы. На самом деле надо было сказать: «мы слишком забежали вперед с уравнительными методами оплаты труда; до социализма еще далеко; так как мы все еще бедны, то нам приходится вернуться назад, к полу-капиталистическим или кулацким методам оплаты труда». Повторяем: здесь нет противоречия с социалистической целью. Здесь есть только непримиримое противоречие с бюрократическими фальсификациями действительности.
Отступление к сдельной плате явилось результатом сопротивления экономической отсталости. Таких отступлений будет еще много, особенно в области сельского хозяйства, где совершен слишком большой административный заскок вперед.
Индустриализация и коллективизация проводятся методами одностороннего и бесконтрольного бюрократического командования над трудящимися массами. Профессиональные союзы совершенно лишены возможности воздействовать на соотношение между потреблением и накоплением. Расслоение крестьянства ликвидируется пока еще не столько экономически, сколько административно. Социальные мероприятия бюрократии по ликвидации классов чрезвычайно забегают вперед по отношению к основному процессу – развитию производительных сил.
Это приводит к повышению промышленной себестоимости, низкому качеству продукции, росту цен, недостатку предметов потребления и грозит в перспективе возрождением безработицы.
Крайнее напряжение политической атмосферы в стране является результатом противоречий между ростом советского хозяйства и хозяйственной политикой бюрократии, которая либо чудовищно отстает от потребностей хозяйства (1923 – 1928 гг.), либо, испуганная собственным отставанием, бросается вперед, чтобы чисто административными мерами наверстать упущенное (1928 – 1932). За правым зигзагом и здесь следует левый зигзаг. На обоих зигзагах бюрократия находится в противоречии с реальностями хозяйства, а значит и с настроениями трудящихся. Она не может им позволить критиковать себя – ни тогда, когда она отстает, ни тогда, когда она забегает вперед.