Немезида. Война в тенях.
Шрифт:
А вот и сияние во мраке. Дух Копья рванулся к нему, обнажив клыки, готовясь разорвать в клочья. Убийца обнаружил, что его противник окутан воспоминаниями — о моменте непереносимой обжигающей боли. Он рассмеялся, когда понял, что Сабрат переживает миг, когда Копье пронзил ему сердце костяным клинком. На этот раз убийца взглянул на этот эпизод с точки зрения своей жертвы.
Боль оказалась ослепляющей — и знакомой. Некоторое время Копье сомневался, но быстро узнал это ощущение —
Копье с запозданием понял, что частица человека ускользнула от его хватки, догадавшись скрыться в сходстве воспоминаний; и он слишком поздно понял, что погружается в собственное прошлое, которое превратило его в чудовище.
Обратно в клетку. Боль и клетка…
Голоса снаружи. Воины, закрытые броней с ног до головы, идут и разговаривают. Ангелы войны, повелители орудий, черные души и монстры.
Голоса.
— Это оно?
Из тона и манеры ясно, что это командир и господин. Но тоже подчиняется.
— Да, мой лорд, — отвечает раненый. — Это пария, если верить записям, оставленным Сестрами Безмолвия. Но я таких еще не видел. И они тоже не поняли, что это такое. Скорее всего, оно было обречено на уничтожение.
Господин, который будет его господином, подходит ближе. Он видит лицо, исполненное удивления и ненависти.
— Я чувствую, как от него несет колдовством. Почему это создание не погибло вместе с кораблем и остальным грузом?
— Имперские Черные Корабли очень прочны. Некоторым из них удалось пережить наш обстрел.
Пауза, во время которой он делает несколько коротких вдохов, стараясь не пропустить дальнейший разговор.
— Расскажи, что он сделал.
Вздох, тревожный и опасливый.
— Напал на меня. Оторвал палец. Откусил зубами.
Издевательский смех.
— И ты позволил ему остаться в живых?
— Я бы уничтожил его, мой лорд, но потом… Потом он убил кодиция. Брата Садрана.
Смех прекратился. И проявился гнев.
— Каким образом?
— Садран лишился уха. Оно было откушено и проглочено целиком. А потом колдун стоял и ждал смерти. Садран… — Раненый с трудом подыскивает слова для объяснений. — Садран обратил на него свой гнев, и это существо отразило удар.
— Отразило…
В голосе господина появился новый оттенок. Заинтересованность.
— Огонь, мой лорд. Садрана поглотил его собственный огонь.
Тени переместились в сумраке за пределами клетки.
— Я никогда не видел, чтобы пария был способен на нечто подобное…
Господин подходит ближе, и он впервые имеет возможность взглянуть на него по-настоящему.
— А ты какой-то особенный, верно?
— Это может быть врожденная случайность, — говорит раненый. —
Улыбка в сумраке становится отчетливее.
— А возможно, это новый шанс.
Он прижимается к прутьям клетки и решается прикоснуться к эфирным граням командира и господина.
— Нам следует его убить, — раздается второй голос.
— Я сам буду решать это.
Он прикасается к мыслям и впервые в жизни обнаруживает сущность еще более мрачную, чем его собственная. Рожденная адом душа, погруженная во тьму, принадлежащая царству, которого он не в состоянии понять.
— Эреб, мой лорд… — пытается возразить раненый, но взгляд повелителя заставляет его умолкнуть.
— Слушай мой приказ, брат-капитан, — говорит тот, у кого черное сердце. — Устрани все следы нашего пребывания здесь и позаботься, чтобы это судно затерялось в варпе. Я возьму то, за чем мы пришли, а заодно заберу нашего нового друга. — Тот, кого называют Эребом, опять улыбается. — Я думаю, он может принести нам пользу.
Второй воин уходит, а господин наклоняется ближе.
— У тебя есть имя? — спрашивает он.
Он уже так давно не разговаривает, что с трудом формирует звуки, но наконец произносит единственное слово:
— Копье.
Эреб кивает:
— Вот тебе первый урок, Копье. Я твой повелитель. — Затем он производит неуловимое движение, и в его руке появляется кинжал, который тотчас вонзается в грудь Копья, и возникает боль, ослепляющая, обжигающая боль.
— Я твой господин, — повторяет Эреб. — И с этого момента ты будешь убивать только по моему приказу.
Копье отшатывается назад. И кивает, связывая себя присягой. Боль наполняет его, наполняет клетку.
Боль и клетка…
Мысли разлетелись, словно разбитое стекло, и Копье попытался рывком подняться, но его ноги ударили в стул и отбросили его в сторону. Он встал с пола и мимоходом заглянул в зеркало. Облик Гиссоса расплылся, словно необожженная глина. Копье поморщился, пытаясь сосредоточиться, но конфликт между воспоминаниями и физическим обликом оказался слишком сильным. Он тяжело дышал, а кожа на руках мгновенно стала багрово-красной.
— Оперативник? — Кто-то настойчиво стучал в дверь его каюты. — Я слышал крик. С тобой что-то случилось?
— Я в порядке! — закричал он в ответ. — Это… я просто упал с кровати. Ничего не случилось.
— Ты уверен?
Теперь он узнал голос. Это был один из дежурных офицеров на палубе.
— Уходи! — бросил он.
— Слушаюсь, сэр, — после короткой паузы ответил офицер, и через секунду послышались удаляющиеся шаги.
Копье подошел к зеркалу и посмотрел, как восстанавливается лицо Гиссоса.