Немного удачи
Шрифт:
– Раз два три четыре пять шесть сем восем девть десить!
Мать прибежала из кухни, тетя Роза всплеснула руками, и даже Рольф, который с обычным для него глупым видом сгорбился над тарелкой, поднял голову и рассмеялся.
Опа [5] сказал:
– Ведь это ж надо!
А Розанна лишь глубоко вдохнула и самодовольно фыркнула. Фрэнка сразу же признали гением в семье. Мать Элоизы вспомнила какую-то тетушку, которая в четыре года уже умела читать, и что Розанна сказала отцу Бергеру: «Очень рада с вами познакомиться, сэр», – когда ей еще и двух не было, причем никто ее этому не учил. Но считать от одного до десяти, когда тебе еще и двух нет, – это что-то.
5
Opa – дедушка (нем.).
На
– Почему он кричит? – но прежде чем Элоиза успевала ответить, она подхватывала Фрэнки и говорила: – Тише, детка. Тише, Фрэнки, пойдем вниз и дадим Элоизе спокойно позаниматься.
Конечно, печенье Фрэнки не получал, зато он получал кое-что получше, думала Элоиза, потому что Розанна до сих пор кормила его грудью, точно так же, как ее мать и тетя Хелен кормили грудью всех своих детей, кроме Элоизы («Она сама отказалась в девять месяцев. Никогда не пойму этого ребенка»), пока не рождался следующий.
Уолтера Фрэнк никогда ни о чем не просил. Иногда он смотрел на Уолтера и смеялся, когда Уолтер садился на пол и играл с чертиком из коробочки и барабаном. Еще он катался у Уолтера на плечах или висел вниз головой на его руке и хохотал, но Элоиза видела, что Фрэнк побаивается Уолтера. Да и кто бы не испугался? Уолтер ведь такой шумный.
Каждый день Фрэнк пытался провернуть с Элоизой то, что ему так отлично удавалось с Розанной, – поговорить. Сегодня, когда Элоиза оторвала Фрэнка от мозаики, на которую он смотрел (и жевал кусочки, вместо того чтобы складывать их вместе, – и в чем тут его гениальность?), чтобы уложить его в кроватку, он заревел и потянулся к мозаике, пытаясь спуститься.
– Пора баиньки, – сказала Элоиза.
Розанна пекла пироги с тыквой на кухне, так что никто не пришел ему на помощь.
– Мозяйка! – буркнул Фрэнк.
– После того, как поспишь, – обьяснила Элоиза.
Фрэнк перестал плакать и уставился на нее.
– Мозяйка! Одна мозяйка!
– Нет, – сказала Элоиза.
– Одна! – не унимался Фрэнк.
– Нет, – отрезала Элоиза.
И тут Фрэнк выгнул спину и закатил истерику, потому что Розанна всегда прямо-таки таяла, когда он говорил: «Одна мозяйка!» или «Попоззе!», шла у него на поводу и позволяла лечь через минутку или через десять. Дома, с братьями, было совсем не так. В свои четырнадцать, десять и семь лет они так привыкли слышать отказ, что стоило их матери раскрыть рот, чтобы ответить на какую бы то ни было просьбу, как Курт, Джон и Гас уже безмолвно произносили за нее «нет». А потом, когда ма говорила это, они начинали хохотать, а она не понимала почему.
Элоиза вела себя по-другому, полагая, что спрашивать о чем-либо бесполезно. Годы наблюдений за Розанной, которая всегда выбалтывала все свои планы, так что у ма заранее складывалось определенное мнение, или Рольфом, который просто делал то, что велел ему отец, научили Элоизу, что, если просто тихо делать свои дела, никто тебе не помешает, особенно в доме с шестью детьми, где еще иногда жили какая-нибудь тетушка или кузина, батрак или двое из Старого Света, да еще то и дело приходили Ома [6] и Опа. Куда проще изображать бурную деятельность, задавая при этом бесконечные вопросы, пока не надоешь, а потом спрятаться за корзину с кукурузой и спокойно почитать или порисовать. А если спрятать свои вещи под матрасом, никто о них не спросит. В школе то же самое. Если часто поднимать руку, сидя в первом ряду, тебя могут пересадить назад, почти за печку, и там ты закончишь уроки (всегда легкие) и продолжишь читать книжку, которую принесла в портфеле, например «Мисс Лулу Бетт» (эту книжку ее подруга Мэгги купила в магазине в Ашертоне). Они с подругами читали самые разные книги, о
6
Oma – бабушка (нем.).
7
Модный журнал, выпускавшийся с 1873 по 2002 г.
– Ja, может, он достаточно умен, чтобы не покупать себе ферму, как думаете?
Все смеялись, как будто это шутка.
«Я для этого достаточно умна, – подумала Элоиза. Глянув на Рольфа, который жевал свою порцию гуся, как будто его ничто в мире не тревожит, она сказала себе: – А вот Рольф – нет».
Она взяла ложку и положила себе еще немного картофельного пюре.
– Ему еще нет и двух лет, – сказала мама, обхватив его покрепче.
– Да ладно, ему понравится, – сказал папа. – Никогда не видел лошади спокойнее Джейка. Ты же на нем ездила. И я на нем ездил. Слушай, Элоиза, перелезь-ка через забор и покажи Розанне.
В большом сарае царил полумрак, то тут, то там темные стены пронзали черточки и искорки света. Фрэнк знал, что за существа содержатся в отдельных стойлах: «коровы», которые то заходили, то выходили, белые «овцы» с черными мордами (одна-две-три-четыре-пять-шесть), «петух», устроившийся на балке над ними, и самое главное существо – «лошадь» Джейк, светло-серый, почти белый, который повернул нос и глаза к Фрэнку и зафыркал. Фрэнк засмеялся.
– Я же в платье, – возразила Элоиза.
– Ты ж в кальсонах, да? Он чистый. Я его почистил перед твоим приходом.
Все они прошли вместе с Джейком по темной земле к указанному месту, потом Элоиза перебралась через забор, папа помог ей, и вскоре она уже сидела на спине у Джейка, держа его за гриву, а папа обхватил Фрэнка руками, поднял высоко в воздух, и Фрэнк начал размахивать ногами, а затем его усадили на спину Джейка перед Элоизой, и та обняла его рукой.
– Боже мой, – сказала мама. – Ну, это даже мило, несмотря ни на что.
– Я трех лет от роду ездил на пастбище на отцовских першеронах [8] , – сказал Уолтер. – Вот на клейдесдалей [9] дяди Леона он меня не пускал, а першероны…
8
Першерон – порода лошадей-тяжеловозов, выведенная во Франции (в местности Перш).
9
Клейдесдаль – порода лошадей-тяжеловозов. Некоторые зрелые самцы ростом выше 183 см и весят до 1000 кг.
Под Фрэнком шевелилась теплая, округлая серая поверхность, а Элоиза взяла обе его руки в свои и положила их на гриву.
– Держись, Фрэнки, – сказала она, и он покрепче ухватился за лошадиные волосы.
Элоиза крепко прижимала его к себе – он чувствовал ее через свою одежду. Перед ним возвышался монументальный серый силуэт, оканчивающийся двумя кончиками, а потом серое существо зашевелилось, и они двинулись вперед. Фрэнк обожал двигаться вперед – неважно, на чем: фургоне, коляске, культиваторе. Он взмахнул руками, но Элоиза крепко держала его. Лошадь двигалась, а папина голова по-прежнему оставалась прямо у него перед глазами, но когда он повернулся посмотреть на маму, она показалась меньше. Мама стояла, положив руки на бедра. Все звери уставились на него – овцы, коровы, другая лошадь. Петух слетел с насеста, подняв крылья, и заквохтал.