Немой свидетель
Шрифт:
Корнелия не могла спать. Она лежала в темной комнате и слушала тихое радио, иногда это помогало — но не сегодня. Через каждые полчаса повторяли штормовое предупреждение. На западе уже закрыты некоторые мосты. Она представила себе, как рыбаки молча и уныло сидят в своих скорлупках, пришвартовавшись где-нибудь в защищенной гавани. А их дети дома, в тепле и безопасности, однако им тревожно: папы нет дома.
Она тихонько встала с постели, пошарила за аквариумом, извлекла свой дневник, села за письменный стол. Что она написала вчера?
Сегодня был чудесный день.
Папа, мама и я приехали в Киль, в «Софиенхоф»,
Приятный почерк, похож на чей-то… На чей?
Она выдвинула ящик письменного стола, там лежало оружие. Скоро они опять вернут его в дачный домик Фредерсена. Все позади. Анатолий тоже, вероятно, должен был это понять. Он может вернуться к ней. Ночью. Они вместе лягут в постель, будут шептаться, она будет гладить его зажившую рану и рассказывать ему обо всех глупостях, которые произошли в школе.
Тойер проехал Гамбург, не задержавшись в Эльбском туннеле. Эккернфёрде, это ясно, но куда сворачивать? Он схватился за нагрудный карман, да, маленький городской план, чуточку помятый, в сгибах наверняка завалялись песчинки.
Название школы он запомнил без проблем: школа «Горх-Фок» [18] — север же, все правильно. Класс 8-й «Б», классный руководитель Фредерсен.
Около десяти часов вечера он прибыл в Эккернфёрде. В Гейдельберге он решил, что поговорит с матерью Анатолия насчет музыки, книг… Но теперь подумал: лучше оставить женщину в покое. Ну что ж, тогда нужно идти в школу, там он еще не был, может быть, именно в школе он сможет представить, каким был этот мальчик, которого он увидел мертвым на дне рва в гейдельбергском зоопарке, сможет хоть что-нибудь понять. Школа «Горх-Фок» составляла часть школьного комплекса семидесятых — жутких бетонных кубов, стоявших в стороне от жилых домов. Тойер вступил в поединок с ветром, дождем, холодом и мраком на школьной территории.
18
Трехмачтовый учебный парусник.
Вот, вероятно, вход. Двор, и без того скудно освещенный только парой фонарей, был здесь особенно темным. Тойер пригляделся: светильник над дверью был неисправен.
Что он намеревался делать? Проникнуть в школу, чтобы порыться в одной из классных комнат? Что он рассчитывал там обнаружить? Справа от двери, между вечнозелеными кустами и большими окнами, в темноте просматривалась тропа. Тойер почти на ощупь направился по ней, прогоняя мысли о крысах, живущих в кустарнике. Да, точно, он так и предполагал: одно окно не заперто, ручка повернута кверху. Сыщик нажал — безуспешно. Окно неисправно, понял он, вон, заклеено липкой лентой. С помощью карманного ножа (обычно он почти им не пользовался) ему удалось открыть окно — теперь получалось классическое проникновение со взломом. Он огляделся в темном классе, возле доски висело учебное расписание, ага, 7-й «Б». Классная комната была заперта, но дверь выглядела не очень крепкой. Тойер навалился на нее всей своей массой, и она с треском поддалась.
Сыщик быстро отошел от двери, вылез наружу и затаился во дворе. Если сейчас кто-нибудь придет, он выдаст себя за бесстрашного прохожего, явившегося на шум. Но никто не объявился.
Классная комната 8-го «Б» находилась на втором этаже, и, поскольку комиссар отыскал в незапертой комнатке слесаря возле входной двери стамеску, ему легко удалось войти в нее без особого шума.
У каждого ученика был свой ящичек с замком, но теперь никакие замки уже не могли его
Корнелия Кёниг. Ей принадлежит тот самый «Альбом дружбы»… Тойер нашел ее ящик во втором ряду сверху. Означало ли это, что она высокая? Замки никуда не годились, не нужно никакой стамески, достаточно и швейцарского ножа.
Маленький световой конус прыгал по содержимому шкафчика. Обычные школьные вещи, тетради, которые не требовались школьнице каждый день. Много рисовальных принадлежностей и парочка эскизов, не без таланта, как показалось сыщику. Ого! Журнал «Современное карате»! Тойер насторожился. Возможно ли такое? Глупость, миллионы подростков занимаются боевыми искусствами. А вот еще: тетрадка по немецкому языку.
Он чуть не отложил ее в сторону, потом все-таки перелистал. Последняя работа Корнелии была так себе, на тройку. Тема сочинения: «Почему молодежь все чаще прибегает к насилию?» Надо было употребить степени сравнения. Фредерсен, да, конечно, ведь он преподает немецкий, написал внизу комментарий:
«На этот раз сочинение написано ниже твоих возможностей, но при этом ты все еще вдвое умней, чем я, жопа старая».
Тойер поразился. С тех пор как он окончил школу, времена, конечно, изменились, но разве это нормальная лексика учителя, да еще письменная? Он еще раз внимательно перечитал страницу, прищурил глаза.
После слова «возможностей» запятая была очень жирная; подсветив листок снизу, он увидел, что раньше там стояла точка. Он также обнаружил, присмотревшись, что с этого места линии чуть сильней врезались в бумагу. Тойер опустил листок. Итак, Корнелия умеет подделывать почерки. И по какой-то причине может позволить себе открыто оскорбить Фредерсена. Он лихорадочно перелистал другие тетради. Вот еще одна, он уже отложил ее в сторону, но теперь открыл снова. Внизу, на третьей странице увидел:
«Ты мой маленький воробышек».
Стараясь сдержать волнение, Тойер извлек из кармана куртки копию надписи из «Альбома дружбы». Он захватил ее с собой почти неосознанно, на всякий случай, не помешает…
«…воробышек». Так. А тут? «… горилла…»
Почерк один и тот же. Почерк Анатолия.
Сыщик невольно опустился на стул: ноги его не держали. Способная девочка…
Перед рассветом он поспешил исчезнуть из школы. Шторм утих, а в пять утра самые стойкие уже выходят на прогулку со своими собаками. Адрес Корнелии он высмотрел усталыми глазами на привезенном листке — Бергштрассе. Он вспомнил: надо же, как близко он жил от ее дома! Не торопясь, он поехал в сторону Борби. Дом Корнелии находился совсем рядом с Петерсбергом. Сыщик поставил машину чуть поодаль внизу и стал ждать.
В половине восьмого из дома вышел мужчина, вероятно, отец, и направился к маленькой церкви. Наверное, там стоит его машина либо он работает где-то неподалеку. Через десять минут на улице появилась Корнелия и пошла к привязанному цепочкой велосипеду. Тойер поспешил к ней, пока она не уехала. Он надеялся, что из дома его увидеть нельзя. Не хватает только материнской истерики!
— Корнелия! — крикнул он. — Мне надо с тобой поговорить. Полиция! — Он показал свой жетон.
Девочка взглянула на него удивленно, но, кажется, без всякого страха. Очень высокая, он прикинул, примерно метр восемьдесят. Но поражал не только ее рост. Она была могучей, не толстой, а именно мощной. И в то же время выглядела рыхлой и намного старше своих лет.