Ненагляда
Шрифт:
Болит-ноет душа Бутко, но делать нечего – придётся со стариком девицу-красу оставить. Со свечами до постели разложенной жениха с невестой довели по обычаю. Как простыни белые Бутко в глаза кинулись, совсем тошно стало. Не Быхану краса девичья должна была достаться! Ненагляда стоит скромно, глаз не поднимает, а подвыпивший на свадьбе жених уж дышит тяжко да страстно порыкивает.
Вышел с гостями Бутко во двор, проводил всех и опустился без сил на скрипучее крыльцо. Взгляд на круглую жёлтую луну уставил. Такая тоска парнем овладела – впору волком завыть! А ночь-то выдалась ясная, лунный и звёздный свет двор заливает. Смотрит Бутко – в окне спальни Быхана огоньки свечей видны. Дождаться бы скорее полночного часа! О том, что при свечах творится, Бутко старается не думать. Только мысли тяжкие сами в голову лезут, терзают сердце, рвут на части душу.
Не стерпел Бутко, подошёл к окну, к стене бревенчатой прижался. Если увидит парень, что там, в комнате, происходит, – голову потеряет, убьёт дядю-благодетеля. Хоть бы услышать, когда уснет Быхан! В тот же час помчится Бутко к красе-Ненагляде.
Только Быхан спать и не думает, с женой молодой милуется, да трудновато ему приходится – возраст сказывается. А краса-девица смотрит взглядом страстным, змеёй извивается, ласки дарит такие, каких её жених-вдовец за всю жизнь и не ведывал. Распалила-таки старческую плоть – вошёл в юную красавицу Быхан.
Всем хороша невеста, и ликом прекрасна, и страстью молодой пышет, и скромность всегдашнюю перед дверью спальни оставила, но есть у Ненагляды изъян серьёзный…
Мутятся мысли Быхана от наслаждения неведомого, да только наслаждение то от обмана происходит. Не может ведь настоящая невеста, девушка невинная так-то вот… Тьфу, даже слов на это паскудство не находится! Только стоны сладострастные да ласки жаркие – долгие, до изнеможения. А изнеможение-то скоро и подошло, не юн жених, силы не те. Откинулся Быхан на подушку высокую, лежит на мягкой перине пуховой, отдышаться пытается, а сам глазом на простыни косит. Всё бы хорошо, готов старик своей красе ненаглядной грех простить. Только как белизну постели утром гостям-то показывать? Придётся на обман пойти, не должны селяне о позоре узнать. Кровью простыни замазать да и забыть обо всём, жить себе счастливо с Ненаглядой, сколько ему, Быхану, отмерено.
– Обманула? – хрипит он беззлобно.
И видит – над ним карга старая иссохшая склоняется. Голова полулысая, кости тонкие из-под кожи выпирают, морщины всё лицо изрезали, глаза синие выцветшие смотрят с насмешкой.
– Обманула, муженек, – говорит скрипучим голосом. – Ещё как обманула-то, хе-хе-хе…
У Быхана дыхание перехватило, сказать ничего не может, а старуха продолжает:
– Польстился ты на тело юное – да ведьму в жены получил. Но не волнуйся, друг милый, это ненадолго. Освободишься от меня сей же час.
Ожили тени на стенах, заплясали, сложились в одну – чёрную, как сама ночь, страшную, как смерть внезапная. И раздался голос от тени тихий и жуткий, не мужской-не женский:
– Отдаёшь ли мне тело и душу его, Ненагляда?
– Забирай, что сможешь! – хрипло рассмеялась ведьма.
Тень накрыла брачное ложе, окутывая всё вокруг чернотой, сквозь которую не могли пробиться огоньки свечей. Быхан хрипел и задыхался, а рядом в густеющей тьме оставалась хорошо видна отвратительная обнажённая старуха.
Ведьма смотрела на него, будто чего-то ожидала, и с каждой секундой лицо и тело её изменялись, вновь превращая старуху в девицу-красу. Взгляд Быхана стекленел, тень начала отступать, вытягивая за собой из умирающего оставшиеся силы. Последним, что увидел старик, была Ненагляда, по-прежнему юная, свежая, как утренняя роса, прекрасная, как восход солнца.
А как же Бутко? Лишь услыхал парень голоса – приник к окну, оторваться не может. Понимает он, что народ нужно созывать, колдунья чёрная в деревне появилась, а шелохнуться боится – страх сердце холодит.
Посмотрела Ненагляда-краса в сторону окна с улыбкой и говорит:
– С полночью я говорила тебе прийти, а ты уж здесь, Бутко? Как ты молод и горяч, как нетерпелив и неосторожен! Что ж, заходи, красавчик, раз раньше явился.
Хочет Бутко бежать от ведьмы, да ноги словно к земле приросли. Закричать бы ему, на помощь позвать – рта раскрыть не может. Открылось окно само собой, вылетела из него тень чёрная, окутала Бутко. Подняла парня невидимая сила, в окно внесла, да прямо перед Ненаглядой поставила. Обернулась вокруг Бутко чёрным саваном тень, пошевелиться не даёт.
А совсем рядом – краса ненаглядная, руку протяни – и дотронешься. Да только смотрит парень не на девицу желанную, а на тело мёртвое, обнажённое, на брачном ложе распростёртое.
– Жаль, что ты всё увидел, – говорит Ненагляда, а в голосе снова колокольчики хрустальные звенят. – Ну ничего, к утру об этом позабудешь. Глянулся ты мне, Бутко, да сначала жертву принести в полнолуние нужно было за мою жизнь и молодость. Только ошиблась я с жертвой немного, без проклятий на устах отошёл Быхан. Не пошла душа его в жертву, только тело старческое смогла я в этот выкуп отдать. И раз нет больше Быхана, теперь я твоя, желанный мой.
– Думаешь, забуду такое? – выдохнул Бутко. – Ведьма проклятая!
А сам снова взгляда от красавицы отвести не может. Манят синие глаза бесстыдные, блаженство сулят. Смеётся Ненагляда:
– Забудешь, мой милый! Проживём мы с тобой жизнь долгую и счастливую. Всё, что я захочу, сделаешь, да радоваться этому станешь. А как надоест мне стареть – уйдёшь ты, как Быхан: душу твою, страстью преступной и колдовством моим отравленную, за молодость мою отдам. А потом новую жертву, ещё какого-нибудь Быхана зажиточного, искать придётся, чтобы колдовство закрепить получше. Волху-другу благодарна – в этот раз помог так помог, думала, женишка дольше искать придётся.
Попытался Бутко отшатнуться – ноги не слушаются. А тень снова от стены подступает, облако чёрное парня с Ненаглядой окутывает. Шепчет что-то ведьма, а что – не разобрать. Вот растаяло во тьме ложе смертное, дымкой покрывается прекрасное лицо Ненагляды. Но нет, рассеялся туман перед глазами Бутко: подошла красавица ближе. Обняла Ненагляда Бутко, губами к губам приникла, руку на грудь положила, другой – по голове парня гладит, волосы перебирает. Темнота поглотила комнату, скрыла Ненагляду да Бутко от взора случайного или любопытного. Ни зги в доме не видать, даже свечи погасли, только шепот таинственный слышится.