Ненаписанные страницы
Шрифт:
— Отойдите. Разве не видите, летку разделываем? — Он вытер с лица пот и снова поднял над головой обушок.
Дроботов, наблюдая эту сцену, оставался внешне спокоен, но в узких с зеленоватым блеском глазах появилось что-то выжидательное. Бартенев строго посмотрел на инженера, но тут из-за спины Дроботова выступил кто-то в негнущейся брезентовой куртке. Угловатое лицо с широким подбородком уставилось на Бартенева.
— Вот и мастер, — кивнул Дроботов на подошедшего и обратился к нему: — Кравцов, будут ковши?
— Силодером не возьмешь — так
Через минуту он присоединился к горновым, которые по-прежнему гулко вбивали в летку лом.
Вскоре из пробитого отверстия с шумом вырвался столб оранжевого дыма и огня, а следом, озаряя все вокруг, из летки выплеснулся горячий металл. Он бурлил, клокотал, пепельные хлопья кружились и падали, как листья под осенним ветром. С каждой минутой нарастал водопадный шум, становилось жарко, душно. Горновые ходили по краю широкой канавы и открытыми ртами глотали горячий воздух.
Спустившись с площадки, Бартенев направился к низкому каменному зданию цеховой столовой. В тускло освещенном зале вдоль стен тянулись непокрытые столы с тесно сидевшими за ними людьми. Бартенев не сразу нашел свободное место. Официантка, не спрашивая, взяла со стола талон и принесла ему щи, рядом с тарелкой положила кусок волглого ржаного хлеба. Напротив сидел парень с расстегнутым воротом и сосредоточенно доставал ложкой со дна алюминиевой тарелки крупно нарубленную капусту.
Ел Бартенев не спеша, занятый своими мыслями. В который раз сегодня ему вспоминались напутственные слова министра: «Порядок в цехе должен начинаться со столовой». А у него перед глазами закопченные стены, затоптанный пол, некрашеные скамейки. У раздатки стояли люди друг за другом. Обгоревшая одежда, пропитанная потом, горбилась на сутулых спинах.
У боковой двери качнулась тяжелая зеленая портьера, и оттуда вышел маленький румяный человек в костюме из легкой ткани. Он остановился в дверях и о чем-то спросил проходившую мимо официантку. Та пожала плечами и посмотрела в сторону Бартенева.
Когда Бартенев выходил из столовой, низкорослый подошел к нему и, здороваясь, спросил:
— Вы здесь к кому? — Встретив настороженный взгляд Бартенева, пояснил: — Я секретарь партийной организации, Лотников.
Бартенев протянул руку.
— Я назначен сюда начальником цеха.
— А что же вы ко мне не зашли? — спросил Лотников, пристально глядя на Бартенева. — В цехе учитывается движение людей, — не то шутя, не то серьезно добавил Лотников. — Я третий год здесь секретарствую.
— И все учитываете движение людей? За это время можно было кое-что сделать, — мрачно проговорил Бартенев.
— Что сделать?
— То, что нужно для доменщиков и домен, — отозвался Бартенев, решительно глядя ему в глаза, и, неопределенно кивнув, зашагал в диспетчерскую.
В шестом часу вечера цеховой диспетчер Женя Курочкин услышал в телефонной трубке басовитый голос Лобова. Директор спрашивал, нет ли в цехе Бартенева, и если есть, просил позвать его к телефону.
— А выпуски на печах совпадают? — поинтересовался Бартенев.
— Случается.
Их разговор то и дело прерывали. Громко хлопая дверью, заходили мастера, требовали «посудину», Курочкин уставшим до хрипоты голосом отвечал:
— Ну, нет. Понимаешь, нет!
Они уходили, а через минуту звонили и снова ругались. Бартенев сидел тут же, с краю стола, перелистывал страницы журналов и не вступал в разговор. Когда позвонил директор, Бартенева уже не было в диспетчерской. Курочкин нашел его под бункерной эстакадой.
Лобов пожурил Бартенева за то, что он и на этот раз не предупредил, один отправился в цех.
— Могли бы проводить, — мягко выговаривал по телефону Лобов и тут же пригласил Бартенева к себе домой.
Бартенев сдержанно поблагодарил и попытался отказаться, но Лобов заявил, что за ним заедет. Через несколько минут Бартенев подходил к конторе цеха, а Лобов шел от машины ему навстречу, неловко запахивая полы длинного пальто.
— Сегодня вот в выигрыше, — улыбаясь, сказал он, — сорвалось одно совещание, аварий на заводе нет, еду домой рано да еще с гостем. Жена вот удивляться будет. — Он щурил серые глаза и негромко, отрывисто смеялся.
Дорогой в машине Лобов был шумен и разговорчив. Бартенев еще утром заметил, что директор в разговоре часто употреблял слово «вот». Вспомнилось заученное в школе правило: «Расстановка слов, нарушающая их обычный порядок, называется инверсией». Бартенев поморщился: слово «инверсия» было схоже с неприятным, страшным словом «диверсия». Его передернуло всего, вспомнились записи в сменном журнале: ведь за такие расстроенные печи могли бы судить, как за диверсию…
Жена Лобова действительно не ожидала ни гостей, ни мужа. Когда открылась дверь, Бартенев увидел в глубине комнаты полную женщину средних лет. Чуть согнувшись, она завязывала бант на голове маленькой девочки.
— Папа! — радостно крикнула девочка и кинулась к Лобову.
Бант развязался, и лента повисла на руках женщины. Увидев рядом с отцом незнакомого человека, девочка умолкла и потупилась. Лобов, повесив пальто, наклонился, поднял дочь на руки, потерся щекой о ее лоб и мягко опустил на пол. Не переставая улыбаться, он подошел к жене, взял ленту, накинул ей на шею и шутливо потянул к себе:
— Знакомься, Оля. Новый начальник доменного цеха.
Ольга Васильевна остановилась перед Бартеневым, и легкая краска смущения залила ее миловидное круглое лицо. Бартенев едва успел с ней поздороваться, как из дверей соседней комнаты выбежали два мальчика, очень похожие друг на друга.