Ненавидь меня

Джейд Эшли

Он откидывается на сиденье.

— Ты права, — его голос отдается низким рокотом в ушах. — И что ты собираешься с этим делать?

Не понимаю, на что он намекает.

— Что ты имеешь в виду? Я ничего не…

— Вот именно, — огрызается, прерывая меня, — ты ни черта не можешь сделать с тем, что произошло, — он открывает дверь и выходит. — С таким же успехом ты можешь войти и признать это.

Господи. Он сумасшедший.

— Быть шлюхой?

—

У девяноста девяти процентов девчонок, разгуливающих по школе, был член во рту, Бродяга. Ты, блядь, не особенная.

— Может, это и правда, но их не накачивали наркотиками и не записывали на пленку без их…

— Бу-бу-бу, блядь, — насмехается он, прежде чем заговорить серьезно. — То, что их восприятие тебя изменилось, не значит, что изменится и твое.

С этими словами он захлопывает дверь и направляется к машине Шэдоу.

Хотя Нокс и грубый мудак, в чем-то он прав.

Я не могу изменить то, что произошло, или то, что люди будут думать обо мне теперь.

Но могу изменить свою реакцию на это.

Я все еще могу быть ботаничкой, который носит жемчуг и получает хорошие оценки.

Кроме того, до окончания школы осталось всего несколько месяцев. Я больше никогда не увижу этих людей.

Вылезаю из джипа с гордо поднятой головой, игнорируя все шепотки и тычки пальцами, пока иду к своему шкафчику.

— Ты в порядке? — спрашивает Бри, когда я перекладываю учебники в рюкзак.

— В порядке.

И хотя это неправда… притворяюсь, что это так.

Потому что создавать вымышленный образ для окружающих — то, в чем я всегда была хороша.

— Выспался?

На лице Кена Ракмана отражается замешательство, когда тот открывает глаза и оглядывает пустое футбольное поле.

Он пытается пошевелиться, но это ему ничего не даст, потому что он прикован наручниками к игровому табло.

— Какого хрена? — борется с наручниками, но учитывая, что движения слабые, он еще не пришел в себя. — Что, черт возьми, ты делаешь, урод?

Взяв полицейскую дубинку отца, хлопаю ее концом по своей раскрытой ладони.

— Мне нравится называть это — отплатить той же монетой.

Из-за сонливости, вызванной торазином, который я подсыпал ему в бутылку с водой перед школой, его речь невнятная. Подумывал о том, чтобы накачать его снотворным, как они это сделали с Аспен, но хочу, чтобы он запомнил каждый момент.

— О чем ты говоришь?

Останавливаясь, осматриваю дубинку.

— Я слышал, ты немного повеселился с моей сводной сестрой в эти выходные.

Он фыркает: — Скорее, она немного повеселилась со мной, если ты понимаешь, о чем я…

Бью его дубинкой по щеке и ухмыляюсь, когда струйка крови сочится из его рта.

— Почему тебя

это волнует? — выплевывает, его лицо искажается от боли. — Все знают, что ты ненавидишь Аспен. Черт, если уж на то пошло, я оказал тебе услугу, урод.

Наклонившись, приближаюсь к его лицу: — Я не нуждаюсь в твоих услугах.

На его лице снова появляется замешательство.

— Ладно. Принято к сведению. Но я все равно не понимаю, почему ты защищаешь ее.

Бью по другой щеке открытой ладонью, потому что такой человек, как он, не заслуживает моих кулаков.

— Слышал, ты поступил в Нотр-Дам.

Он приподнимает бровь: — Да… да, поступил. Но какое, блядь, это имеет отношение к делу?

Пронзительный вой прорезает воздух, когда бью дубинкой по его правому колену, наслаждаясь хрустом, который оно издает.

— Поздравляю, чувак. Жаль, что ты не будешь играть за них в футбол.

Или за кого-нибудь еще.

По его крупной фигуре пробегает дрожь.

— Мне жаль, Нокс. Это то, что ты хочешь услышать?

Нет. Слишком поздно извиняться. Что сделано, то сделано.

— Пожалуйста, — умоляет он, когда снова поднимаю дубинку над головой, — я сделаю все, что ты захочешь, Нокс. Все, что угодно.

Делаю паузу, решая немного позабавиться с ним.

— Что угодно?

Он энергично кивает: — Все, что угодно, чувак. Только не заканчивай мою карьеру из-за какой-то сучки, которая не нравится ни одному из нас.

Вздыхаю: — Ты какое-то время не сможешь играть, но я ударил только один раз в правое колено, так что есть все шансы на полное восстановление.

Он выдыхает с облегчением: — Да.

— Но раз уж ты предлагаешь мне все, что захочу… наверное, мне стоит воспользоваться предложением, да? — Вставая между его ног, поглаживаю подбородок. — Решай, решай.

Он тяжело сглатывает: — Что бы это ни было, я с тобой, — и начинает сыпать предложениями: — Хочешь, чтобы я трахнул кого-нибудь для тебя? Будет сделано. Хочешь, чтобы помыл твой джип? Без проблем. Хочешь, чтобы угощал тебя обедом каждый день до конца года? Ты получишь и это, братан. Черт, я даже буду растирать тебе ноги…

— Хочу, чтобы ты отсосал мне.

Его лицо искажается в отвращении: — Какого хрена? Я не педик.

Выдерживаю его взгляд.

— Почему нет? Это то же самое, что ты заставил Аспен сделать с тобой после того, как эти сучки накачали ее наркотиками, — пожав плечами, указываю на дубинку. — Но раз ты отказываешься, мне придется закончить начатое.

Он настороженно смотрит на меня: — Ладно.

Прикладываю ладонь к уху: — Что?

Он опускает голову: — Я сделаю это.

Расстегивая свободной рукой молнию, придвигаюсь ближе: — Ты также проглотишь мою сперму как хороший мальчик?