Ненависть Волка
Шрифт:
Рахаду Виргулу, его экипажу и сумевшим попасть на его крейсер десантникам повезло. Кроки, ошеломленные двумя космическими таранами, еще не пришли в себя и позволили шести звездолетам фролов и челов уйти в гиперпространство и тем самым спастись. Шесть из пятидесяти пяти. И в транспортных отсеках этих крейсеров многие ложементы были пусты – их хозяева или навсегда остались на Суриме, или сгорели в ее небе, или просто исчезли из этого мира, не выйдя из гиперпространства. И тут компьютеры главных штабов не ошиблись. Потери составили девяносто процентов. В эти проценты вошел и командующий рейдом Главный командор Матрул ДарВул.
Теперь, вернувшись на Матею, предстояло понять, выполнил рейд свою задачу или нет. Понять, уничтожено ли разрабатываемое кроками новое страшное оружие – гиперпространственная бомба, способная с легкостью уничтожить любую планету.
То, что Центру, где разрабатывалось это оружие, нанесен колоссальный ущерб, сомнений ни у кого не было. Всё же территорию, на которой он располагался, проутюжило двести ядерных зарядов по пятьсот килотонн каждый. Но будет ли этот ущерб достаточным, чтобы центр не смог возродится хотя бы в ближайшем будущем? Уничтожены ли экспериментальные образцы этих бомб, уничтожена ли документация на них? А самое главное, уничтожены ли ключевые люди, разрабатывающие этот проект? Те люди, без которых дальнейшее развитие проекта невозможно…
Лежа на чьем-то чужом ложементе, превозмогая страшные перегрузки и уносясь от проклятой Суримы на сверхсветовой скорости, Андрей Кедров не знал и никогда не узнал того, что судьбу рейда он буквально держал в своих руках. Что его непонятный импульс, заставивший полоснуть бластером по недавно смятой постели какого-то крока, был криком подсознания, пытавшегося подсказать Андрею, что под кроватью находится ход в подземное убежище. И что в этом убежище, оцепенев, наблюдая при помощи скрытой камеры за страшными людьми в глухих защитных костюмах, находился О’Валли Мулл – гениальный ученый, главный теоретик проекта «Молот», его движущая сила.
Глава 11
Тот день для О’Валли Мулла начался также отвратительно, как и все дни перед этим. Все дни с тех пор, как от него в очередной раз ушел О’Торри Дрик – хрупкий мальчишка с детским, кукольным лицом и золотыми кудряшками волос на голове. Ушел к этой рослой девице с черной гривой волос на голове, которая, словно мощный внедорожник «Ланд», раздвигающий этот мир своим мощным бампером, раздвигала его своей объемной, тугой грудью. Да по физическим параметрам маленький, щуплый О’Валли Мулл явно проигрывал А’Вессе Лам, так, как сумел вызнать академик, звали эту черноволосую девицу.
«Ну так разве это главное? – в который раз он задавал себе этот вопрос. – Разве духовный мир человека менее важен? Разве душа, любящая душа ничего не значит?» – И он с глухим стоном валился на смятую постель – свидетельницу его очередной беспокойной ночи, его беспокойного сна-полудремы. Полудремы, когда реальность и фантазии сливаются в единое целое и ты, словно в калейдоскопе, уже не знаешь, вон та цветная стекляшка реальна или это только ее отражение в зеркале.
Наутро, после такого разглядывания «калейдоскопа», голова наливалась словно свинцом. И ничего не хотелось делать. Ни идти в лабораторию, где опостылевшие компьютеры, равнодушные ко всему, даже к тем числам, которые они перебирали с ловкостью, с которой милларднорукий фокусник перебирает свои карты, обсчитывали его очередную математическую модель, пытаясь нащупать устойчивое состояние сложнейшей системы, сложнейшего конгломерата силовых полей нашего и гиперпространственного миров. Заставить этот конгломерат быть устойчивым хотя бы несколько секунд, чтобы растущая «прореха» в мире трех измерений – окно в гипермир – выросла до размеров нескольких тысяч километров, выросла до размеров, достаточных для того, чтобы в эту «прореху» провалилась целая планета. И это будет победа. Победа с большой буквы. Победа кроковской цивилизации над всеми этими левосторонниками – челами и фролами. Ведь тогда можно будет все планеты челов и эту фроловскую Матею оторвать от их солнц и отправить куда подальше, за тысячи, сотни тысяч, миллионы световых лет от их привычного мира. Туда, где не будет уже ласковых лучей их звезд, а будут царить лишь мрак и холод. Правда, многие фролы и челы так и не увидят этого нового, негостеприимного неба над головой. Страшные перегрузки при перемещении в гиперпространстве просто раздавят, убьют их. Челам и фролам останется только или покориться, или погибнуть. И тогда наступит новая эра, эра правостороннего развития мира.
Но этот чертов конгломерат полей, конгломерат реальных и виртуальных частиц никак не желал быть устойчивым и распадался, «не прожив» и десятой доли секунды. Но и это уже была победа, правда, победа с маленькой буквы, с прописной буквы, а не заглавной. И это достижение позволяло отправить неизвестно куда целые астероиды. Ничего, это только первый шаг!
Впрочем, восклицательный знак после этого шага сейчас можно было убрать. С тех пор, как Торри покинул Мулла, ему уже было абсолютно наплевать, на этот шаг и на все последующие шаги, которые еще необходимо было сделать, чтобы взобраться на вершину кроковского могущества. К чему все это, если рядом с ним нет этого прекрасного мальчика? Если он не сможет дотронуться до этой гладкой кожи, если он не сможет ощутить жар его тела и сладостную боль проникновения, слияния с ним? Зачем тогда все это?
Впрочем, нет, не наплевать – с тех пор, когда ученый понял, что Сарб и все эти высшие чины, заметив, что после очередного исчезновения Торри, он начинает трудиться наиболее продуктивно, стараясь в работе утопить свое отчаяние, они стали время от времени сами убирать его мальчика.
«Они используют меня как осла, осла, бегущего за привязанной перед его носом морковкой. И морковка – это Торри. А чтобы осел не выбился из сил, иногда ему дают попробовать, чуть надкусить эту морковку. А потом вновь безжалостно забирают ее – пора бежать, осел! Ну, ничего, мы еще посмотрим, кто осел».
О’Валли Мулл решил мстить.
О, он знает, как можно отомстить всем этим сарбам! И месть его будет ужасной. Подпитываемый этим новым охватившим его чувством, академик на радость Сарбу, Президенту Норку и другим высшим чинам кроков дни и ночи просиживал в лаборатории, стараясь окончательно укротить гиперпространство. И, похоже, на прошлой неделе ему это удалось. Похоже…
Но чувство мести оказалось для Мулла все же слабым катализатором. И, проделав за неделю основную часть работы, – осталось чуть-чуть, еще раз проверить все расчеты, покрутить созданную им математическую модель в «головах» компьютеров и так и эдак, – ученый «сдулся». Сильнейшая апатия охватила его. Делать ничего не хотелось. Только лежать на кровати и думать, почему так несправедливо устроен мир, почему, в первую очередь, любят тело, а не душу. Ведь душа важнее же! Намного важнее…
Вот и в то утро, проснувшись после очередного «калейдоскопа» сна-яви, академик продолжал себя терзать этим почему, пытаясь доказать недоказуемое – что для молодого, избалованного благами цивилизации, человека важнее душевный мир, чем чувственный. Доказательство не давалось. Измученный и окончательно разбитый академик вновь повалился на свою, ставшую одинокой, постель. Чтобы как-то отвлечься, он схватил дистанционный пульт и включил телевизор. Как ни странно, но академик не любил технических новшеств и предпочитал им старые традиционные решения. Именно поэтому его дом был обставлен несколько архаично. И именно поэтому академик пользовался дистанционным пультом, а не специальной приставкой к телевизору, которая понимала и преобразовывала жесты рук или слова во включение телевизора, переключение каналов, уменьшение или увеличение звука и так далее. И если бы не Торри… При мысли о мальчике с кукольным лицом Мулл громко, в голос застонал.
«Давай еще по одной», – раздалось с огромного куба-телевизора, стоящего точно посередине комнаты.
На экране показывали один из многочисленных бесконечных сериалов, которые так любил смотреть Торри, часто доводя изнывающего в постели О’Валли Мулла до исступления.
– Валли, подожди, – капризно говорил мальчик, отталкивая тщедушного академика, – тебе только от меня это и нужно. – Тон становился еще более капризным и обиженным.
Часто это «подожди» длилось несколько часов, и в конце концов ученый засыпал.