Ненавижу. Скучаю. Люблю
Шрифт:
— Потрясающая! — воскликнула Юля. Да так громко, что Леваков невольно оглянулся. Карие глаза девчонки переливались янтарными бликами, то ли от солнца, которое все еще не село, то ли потому, что вся она казалась, светилась. — История о человеколюбии. Знаешь, после этой книги я задумалась. Нет, конечно, и до этого у меня были похожие мысли на сей счет. Но после книги они стали более ясные. Говорят, человек может казаться плохим, до тех пор, пока ты его не узнаешь хорошенько. А ты как думаешь?
— Не знаю, — честно ответил Антон. Он и правда, не знал, не задумывался даже о таком. Просто делил мир на черное и белое, как и все, наверное.
— Знаешь… — начала она вдохновленно.
— Вот, — Леваков
— Спасибо большое, — Снегирева взяла листовки, и снова улыбнулась.
— Ну, бывай, — махнул он рукой, развернулся и пошел в сторону книжного. Спина горела, видимо Юлька смотрела ему вслед. И чем он ей вообще приглянулся. Странная она, эта белобрысая девчонка.
Глава 03
Книжки, которую заказывала сестра, в магазине не оказалось. Пришлось заехать в еще один. Из-за этого мать начала названивать, понимаешь ли, гости уже приехали, а главного виновника торжества нет. Вообще Антон не любил эти сборы, тосты, подарки, фальшивые лица. В высшем обществе нет искренности, там принято носить маски, любить тех, кого ненавидишь, и иметь связи.
Это только говорят, с золотой ложкой во рту просто. Нет, ничего простого. Одни сплошные проблемы. Вот и сегодня вечер из прекрасного превратился в проблему. Сперва сыпались вопросы, пожелания прекрасного будущего, а потом Антон сцепился с Максимом, сыном судьи. И не просто сцепился, умудрились проехаться друг другу по лицу. Потому что Макс с пацанами за углом обсуждал Надю, сестру Левакова. Говорил, ставит сотню, что нагнет ее, и прочие гадости.
Конечно, родители по головке не погладили за доблестный поступок. Отец отчитал, не при всех, а после, когда гости разошлись.
— Ты опозорил нас! Это как вообще понимать, Антон? — возмущался Николай Львович.
— Так получилось, — процедил сквозь зубы Леваков. Рассказывать родителям причину драки не стал. Во-первых, не по-мужски это — жаловаться. Во-вторых, что вмешивать их в уже решённый вопрос. Вот и пришлось мычать, выставляя лицо кирпичом.
— Антон, так нельзя! Господи, — качала головой мама. — Ты хоть представляешь как неудобно? А что о нас Грановские подумают? Ужас, мне так стыдно.
Причитали родители еще полчаса, не меньше. Зато Надя тихо сидела в своей комнатке, носу не подавала. Может она и знала причину драки, а может, и нет. В другой раз Леваков зашел бы к сестре, спросил, как дела, почему закрылась у себя, но сейчас настроение упало, хотелось сбежать из дома. Вот Антон и сбежал.
Выскользнул из спальни, пока отец с матерью пререкались между собой в спальне, нацепил шлем и поехал, куда глаза глядят. Теплый осенний вечер, полупустая трасса, и прохладный ветерок, задувающий под одежду. Леваков любил рассекать на байке, казалось, таким образом, он убегает от реальности, за спиной вырастают крылья свободы. И вот ты уже не обычный смертный, а человек, способный совершить любое безрассудство. Однозначно в этих поездках было порой слишком много безрассудства. Мотоцикл у Антона появился еще в школе, в десятом классе. Нелегально, конечно. Но благо связи позволяли катать по городу без проблем. Мать, правда, волновалась, все ей виделось в темном цвете, будто сын разобьется. Однако Леваков был готов на любые жертвы, лишь бы не разлучаться со своим железным конем. Только в его компании жизнь приобретала иные краски, вообще краски. Без мотока казалось, дни превращаются в забег хомячка на колесе — бесконечно однообразный ход.
Завернув на Васильевский остров, и проехав вдоль трамвайных путей, Антон попал на курортную зону. Промчался мимо ЗАГСа, работающего фонтана и толпы людей, которые только что вывалились из кинотеатра. Остановился перед пешеходным, послушно выжидая пока народ пройдет, и тут же замер. Вроде бы, маленький город, подумаешь встретить знакомое лицо, но не второй же раз за день. А нет! Вот она в самом натуральном виде — Юлька Снегирева. Прямо перед его байком идет, в руках какие-то бумажки держит, семенит, по сторонам не смотрит. Днем подрабатывала у магазина, вечером опять чем-то занята.
Антон уже думал отвести взгляд, что глазеть на горе-поклонницу, как девчонка столкнулась с каким-то стариком, тот нагло выругался, а у нее в очередной раз все выпало из рук. Да еще не просто выпало, разлетелось на полдороги в разные стороны. Машины давай сигналить, мол ждать устали, а Юлька судорожно собирать свои бумажки. Другая на ее месте растерялась, Снегирева же выглядела абсолютно спокойной: молча делала свое дело, хотя явно доставляла раздражения всем водителям. Один, правда в какой-то момент не выдержал, дал по газам и буквально в шаге пролетел от девчонки.
— Олень, — выругался шепотом Леваков. Хотелось погнаться следом за водилой, поймать его и набуцкать. Что за люди? Нет, не в Снегиревой дело, просто раздражение захватило с головой. Надо бы его снять, да только как — черт знает.
Плюнув на все нормы приличия, Леваков свернул в сторону парковки, заглушил двигатель, и слез с байка. Снял шлем, положил его сидение, а сам поплелся к этой доставучей Юльке. Упала ж на его голову. Откуда только она такая взялась.
— Про тебя можно уже роман писать, — произнес Антон, усаживаясь на корточки. Та от неожиданности вздрогнула, глаза ее округлились, а потом пухленьких губ коснулась улыбка. — Юля Снегирева и тридцать три несчастья.
— А про тебя «Герой нашего времени» или типа того, — ответила шутливо она. Машины продолжали сигналить, непонятно на что намекая. Будто не видели, люди собирают бумажки. Черная тайота в какой-то момент устала ждать, пронеслась рядом. Хорошо, Антон вовремя заметил: схватил Юльку за руку и резко дернул на себя, иначе не факт, что обошлось бы без происшествий.
— Ты в порядке? — спросил Леваков и только сейчас заметил, что спасение вышло каким-то уж больно тактильным — Снегирева оказалась в его объятиях. Уткнулась носом в грудь, и замерла, подобно маленькой мышке перед большим хищным котом. Антон вздохнул, коснулся плеча девчонки и кое-как отодвинул от себя, скорее даже отлепил. Взглянул на Юлю, та же быстро захлопала ресницами, подскочила и давай активно прыгать из стороны в сторону, собирая с невероятной скоростью бумагу. Антон и сам не понял почему, но ему вдруг стало смешно. И нет, не так, что высмеять, а по-доброму. Снегирева выглядела довольно забавной. А еще она явно смутилась, это было сложно не заметить. И вроде чего смущаться, подарки дарила при всех, в любви считай признавалась, тут же словно другой человек. Странная эта Юля, конечно. Но от ее странностей настроение поднялось, напряжение с плеч упало, и даже захотелось мороженое купить, может и не только себе.
— Ну долго там еще? — буркнул водила черной волги. Мужик высунул из окна круглое опухшее лицо, подобно собачонке.
— Так выйди и помоги, раз такой умный, — не выдержал Леваков.
— Слышишь!
— Подышишь, объезжай или помогай, умник, — не церемонился в высказываниях Антон. Юлька, к счастью, подхватила последний листок и наконец, освободила дорогу. Там уже колонна позади выстроилась, пробку создали.
Водитель волги еще разок выругался нецензурно, но выходить не стал. Наверное понял, что разборки ни к чему, поэтому проехал мимо, однако посмотрел с таким недовольством, будто его зарплаты лишили. Левакову этот взгляд не понравился, и он в очередной раз проявил вредность — показал средний палец. Не кричать же на всю улицу, да и Снегирева здесь, при ней как-то неудобно.