Ненормальная война
Шрифт:
– Зубки показываем, крошка? Какой тут еще орган у нас отвечает за непослушание?
Женщина упала на кушетку, ударилась о выпершие пружины, закричала от боли. Майор опять схватил ее за волосы, начал таскать. При этом он заводился, распалялся, хохотал как ненормальный. В организме бурлила дурь, помноженная на алкоголь.
Войт сорвал с женщины джинсовую куртку и бросил ее на подушку. Пленница вцепилась ему в ворот, загорланила выпью. Он надавал ей пощечин, резко перевернул на живот, начал стягивать джинсы. Женщина яростно сопротивлялась.
Он проглядел момент
Войт завизжал как баба, треснул женщину по голове. Она повалилась навзничь. Вот тут-то он и оторвался. Прежде бил так, чтобы не оставлять следов, помнил предостережения Вишневского. Но в это мгновение ярость застила разум. Майор впал в неистовство, лупил кулаками по лицу, ногами по мягким тканям бедер и не мог остановиться. Женщина не шевелилась, лицо ее распухало.
Он забил бы ее до смерти, но боль вдруг резко отдалась в костяшках пальцев. У него же кулак не железный.
Войт отпрянул. Ладно, сука, все это хорошо, но лишь полумера.
Он решил закончить начатое, стащил с нее до колен штаны вместе с трусами, раздвинул, насколько смог, ноги. Но в самый интересный момент майор обнаружил, что он уже не боец. Его хозяйство рухнуло на «полшестого» и ни на что уже не годилось.
Дьявол! Он заскрипел зубами, начал проводить «реанимационные процедуры». Бесполезно, все висело как неродное. Вот же тварь!
Несколько минут Войт разочарованно пыхтел, пытался вернуть утерянную силу, но дело становилось только хуже. Он стоял на коленях, тяжело дышал и с ненавистью смотрел на избитую бесчувственную женщину.
Да пропади все пропадом! Майор поднялся, застегнул штаны, начал успокаиваться, ударил по звонку, прикрученному к боковине стола.
Когда через минуту в помещение вошел зевающий Лемех, джинсы Татьяны уже были на месте. Она сидела на стуле, безжизненно свесив руки. Голова ее была опущена. Женщина тихо постанывала.
Хмурый Войт сидел напротив, на рабочем месте, постукивал ручкой по столешнице и неприязненно разглядывал надзирателя.
Лемех присвистнул:
– А что это с ней, пан майор?
– Нервная больно, – процедил Войт. – Допрашивал, а у нее крыша поехала, стала биться мордой об стол.
– Ясно, пан майор. – Надзиратель понятливо кивнул и похабно осклабился. – Фейсом об тэйбл, по-нашему говоря. Эти невротички такие. Поговорить нормально с ними нельзя. Сразу мордой начинают об стол биться.
– Не паясничай, – отрезал Войт. – Убери ее отсюда. Ты ничего не видел и не слышал. Оттащи ее в камеру, пусть в себя приходит. Не вздумай отыметь по дороге. Чтобы пальцем не тронул! Не выживет до утра – ответишь.
Физиономия надзирателя вытянулась от изумления. Мол, ничего себе, сам отметелил девку, а мне отвечать? Но спорить с взвинченным начальником было себе дороже.
– Вот так ручная кладь! – кряхтел Лемех, выволакивая заключенную из комнаты.
Ярость, загнанная в клетку, еще не унялась. Майор нервно вышагивал по комнате, обдумывая планы адской мести. Болел самый ответственный орган. Хорошо, что Лемех ни о
Войт заперся в санузле, сполоснул лицо под рукомойником, привел себя в порядок. Он вернулся к столу, схватился за бутылку с горилкой, поколебался и спрятал ее. Хватит, и так уже дел натворил. Перед ним вдруг опять возникла физиономия полковника Вишневского с глазами-дробинами, и майор вновь почувствовал страх.
Нового заключенного привезли через полтора часа. В это время Войт спал, но вскочил как прилежный солдат. Когда микроавтобус с зарешеченными окнами проехал ворота, он упругой иноходью прохаживался по двору, заложив руки за спину.
Майора меньше всего волновало, откуда приволокли этого парня. Он хмуро смотрел, как солдаты из аэромобильной бригады, рота которой была расквартирована в Байдаке, выгружали тело на носилках.
Раненый был без сознания, сравнительно молодой, спортивно сложенный офицер. Руки его свешивались с носилок. Забинтованную ногу украшала примитивная шина, вырубленная из осиновой жерди.
– Забирайте, – буркнул майору приземистый бородач. – Говорят, важная персона. Лечить его надо, чтобы кеды не завернул. Смотрите, наше дело маленькое, но у этого террориста скоро может гангрена начаться.
– Сопроводительные бумаги есть? – буркнул, не подумав, Войт.
– Издеваетесь? – удивился бородач. – Да его только что отловили и сюда, свеженького. Какие бумаги? Террористы, что ли, напишут? Дескать, так и так, доверяем на хранение, товар штучный, ценность такая-то. – Бородач расхохотался. – Наши диверсанты привезли его на лодке с той стороны, мы встретили их на Олдыни. Начальники лаялись, поделить добычу не могли, но ваши победили. Получите, так сказать, и распишитесь. – Бородач потянул носом, уловив характерное амбре, исходящее от собеседника, неопределенно хмыкнул. – А у вас тут неплохо. Нормально устроились, майор. Эх, написать, что ли, рапорт начальству, чтобы к вам перевели служить.
Солдаты укатили восвояси. Свободная караульная смена втащила очередного клиента в заведение. Бойцы переругивались, спуская носилки по узкой лестнице.
Невозмутимо похрапывал журналист Згурский. Очнулся бывший депутат Горчак, приподнял голову и опустил, убедившись, что это не за ним.
– Заносите в последнюю справа, – распорядился Войт.
Бойцы втащили носилки внутрь.
– Не трогайте, оставьте так, – выкрикнул Войт, когда один из бойцов схватил раненого за здоровую ногу.
Дважды повторять не пришлось. Солдаты испарились. Приволокся Лемех и запер камеру, не дождавшись от начальника особых указаний.
Майор в свете фонаря угрюмо разглядывал комбрига Борисова. Тот стонал, плавал в забытьи. Лицо пленного превратилось в посмертную маску, волосы – в застывший ком. Под глазами чернели царапины, из одной еще торчал осколок стекла очков.
«Попался! – удовлетворенно подумал Войт и посмотрел на часы. – Рысько еще не вернулся. Где его носит? Я же несколько часов назад отправил его за медиками. Так ведь этот террорист и впрямь даст дуба».