Ненужное зачеркнуть
Шрифт:
– На!!! Выкуси!!!
И тут что-то случилось. Майор вдруг дернулся, раскрыл рот и повалился на бок. Его голова повисла надо мной, и на меня полетели крупные, тяжелые капли крови. Не веря своим глазам, я увидел склонившегося над ним Макса.
Глава 27
Магическое слово
– Эй! – крикнул Макс, осторожно приближаясь к краю резервуара. – Ты живой?
Я не знал, кто это снизошел ко мне – друг или враг, но закричал, моля о помощи:
– Макс! Выруби кран! Отключи кислоту!
– А как ее отключить?
– Не знаю! Посмотри где-нибудь!
Голова
– Я не знаю, как это сделать! Давай руку!
Он лег на край, одной рукой схватился за бордюр, а другую свесил вниз. Я встал на цыпочки, до крови прикусил губу, изо всех сил, до хруста в позвонке, до струнного натяжения нервов потянулся вверх… Нет, это невозможно. Наши дрожащие пальцы тянулись друг к другу, но между ними оставался непреодолимый метр.
– Макс, я сейчас упаду!! – зарычал я. – Может, там где-нибудь есть веревка?
Макс крутил головой.
– Нет тут никакой веревки! Тут вообще ничего нет…
– Макс, я падаю!!
Моя жалкая опора резко просела, накренилась на бок, но устояла; мне пришлось подать тело чуть-чуть в сторону, чтобы сохранить равновесие…
– Сейчас!! – кричал Макс и принялся срывать рубашку с обмякшего тела майора. – Сейчас я сделаю веревку!!
– Этой веревкой ты выловишь мой скелет! – выл я.
– Все будет нормально, – убеждал Макс, но по его виду было понятно, что он ничуть не верит в это. – Держи!
По моему лицу хлестнул рукав милицейской рубашки, пахнущий потом и куревом. Тоненькая, слабая ниточка, натянутая между жизнью и смертью! Я схватил рукав, намотал на руку, второй рукой скомкал воротник.
– Она не выдержит, Макс!! Во мне девяносто пять кило!!
– Выдержит…
Я потянул рукав на себя. Рубашка угрожающе затрещала. И в это же мгновение сработал закон сопромата, и проеденный остов магнитолы сплющился подо мной. Я ухнул одной ногой в кислоту. Хлюпнула под подошвой убийственная жидкость. Ужас охватил меня. Все? Это конец? Зажмурив глаза и до боли стиснув зубы, я поджал ноги и повис на рубашке. Она натянулась, затрещала.
– Ты очень тяжелый… – хрипел Макс. – Давай сам…
Он, раскрасневшись от напряжения, едва держал меня. Я видел над собой его посиневшую, перетянутую тканью руку. Я своим весом тянул Макса на себя. Он судорожно хватался за бордюр, но влажная рука соскальзывала.
– А, черт… – процедил Макс.
Я подтянулся, схватился выше. Макс сползал. Его лицо сморщилось и стало неузнаваемым. Мы оба завыли дурными голосами, не выдерживая чудовищной нагрузки… Макс, стараясь хоть как-нибудь закрепиться на краю, закинул ногу на бордюр и невольно толкнул вялое тело майора. Тот взмахнул руками, словно огородное чучело на ветру, перевернулся на спину и большой рыбиной соскользнул в резервуар. У меня все оборвалось внутри. Я видел, как милиционер падает в кислоту, и во всех адских оттенках прочувствовал это падение; у меня остановилось сердце, все похолодело внутри, и тело напряглось в ожидании мучительной смерти. Майор упал в кислоту головой вниз, гулко ударился о дно, завалился на бок, страшно раскинув в сторону руки и ноги. Мне показалось, он дернулся в агонии от непостижимой боли, когда царская водка стала пожирать его тело. Жирные, горячие брызги хлестнули меня по спине. И я тоже дернулся, словно в агонии, и мое тело само рванулось вверх, необъяснимая сила подкинула меня, и в тот момент, когда Макс сполз уже на самый край, я мертвой хваткой схватился за бордюр. Подтянулся, перекатился на бок…
– Лежать! Не шевелиться! – раздался чей-то окрик.
Плохо соображая от всего пережитого, я решил, что это крикнул Макс, и встал на четвереньки. Оглушая, прогремела автоматная очередь. Макс громко охнул. Я увидел, как он схватился за плечо и бревном покатился по полу. В моих мыслях царил полный хаос. Я задыхался от кислотных испарений, перед глазами плыли темные круги. Ползком, стараясь не высовываться из-за бордюра, я добрался до Макса. Мой спаситель стоял на коленях, уткнувшись головой в пол.
– Больно… больно… – бормотал он.
По нас снова выстрелили. Пули брызгами прошли по бордюру, высекая искры. Я схватил Макса за ремень и потащил к овальному люку, где находилась знакомая мне винтовая лестница. Балкон, который периметром опоясывал цех, задрожал и загремел от топота ног.
– Максик, давай! – шептал я.
Вскочил на ноги, потянул Макса за руку, заставляя его встать, и кинулся вместе с ним к лестнице. Макс зарычал от боли. Его белая футболка побагровела от крови. Он все еще крепко сжимал рубашку майора, ее рукав волочился по полу, путался у меня под ногами. Я вырвал рубашку из руки Макса и швырнул ее в разинутый зев резервуара. Рубашка, словно птица, взмахнула рукавами и ухнула следом за своим хозяином.
– Упал!! – раздался крик с балкона.
– Кто??
– Один из них… Сам прыгнул…
– Нет, сорвался!
Я затолкал Макса в люк и, упираясь ему руками в спину, заставил подниматься по лестнице.
– Давай, Максик, давай! – бормотал я. – Шевели ножками!
Он был слаб и плохо понимал, что происходит. Несколько раз споткнулся и тяжело упал на ступени. Мне пришлось перекинуть его руку себе через плечо и идти бок о бок с ним. Это было тяжело, мы мешали друг другу на узкой лестнице. Наконец добрались до железной двери. Я толкнул ее ногой. Заперта на рычажной запор! Но я оставлял ее открытой. Кто запер? Макс?
Я прислонил Макса к стене, взялся за рычаг, уперся ногой в стену. Рычаг скрипнул и поддался. Мы выбрались в коридор. Хорошо, что здесь было по-прежнему сумрачно. В дальнем конце слышны крики и топот ног. Прижимаясь к стене, покачиваясь, как закадычные приятели после пирушки, мы добрались до комнаты, в которую я отволок майора. Тихо прикрыл за собой дверь, прижал палец к губам, показывая Максу, чтобы он вел себя тихо. Макс морщился, скрипел зубами, держался за кровоточащее плечо и как-то странно поглядывал на мои ноги.
– У тебя подошва дымится, – произнес он.
Я глянул на свои некогда белые кроссовки. У одной из них кислота выела дыру, через которую проглядывала розовая, будто ошпаренная кипятком, кожа. У второй скукожилась и почернела подошва. Я снял с себя футболку, разорвал ее пополам и туго перевязал Максу предплечье.
– Переждем тут? – шепнул Макс.
Я выразительно посмотрел на него и покрутил пальцем у виска. Подошел к оконному проему, заколоченному фанерой, взялся за ее край, потянул, отрывая гвозди. Через щель просочились дневной свет и запах свежей хвои. Я высунул голову наружу. Прыгнуть на мягкую лесную подстилку со второго этажа – какая, право, чепуха в сравнении с железной бочкой, заполненной кислотой!