Необычайные приключения Кукши из Домовичей
Шрифт:
Ратша с Догоном рассказывали Кукше, что до недавнего времени по аллеям и колоннадам Большого дворца в сопровождении служительниц гуляли четыре веселые черноглазые девушки — сестры царя. Жили они в особом дворце из карийского мрамора, который построил для них покойный отец царь Феофил.
По утрам царица Феодора — полнотелая властная женщина в окружении приближенных шествовала в Золотую палату приветствовать своего беспутного сына.
Теперь никого из них нет в Большом дворце — Михаил спровадил в монастырь и матушку и сестер. Вернее будет сказать, что устроил это дядя Михаила по матери, кесарь Варда. Дядя потакает племяннику во всех его порочных наклонностях,
Однажды Кукша становится свидетелем удивительного события.
Зрелище конных состязаний — самое любимое развлечение царьградцев, и интерес к состязаниям отнюдь не ослабевает оттого, что в них участвует в качестве возницы сам царь Византии.
Наступает день больших игр. Над ипподромом растянут тент, подбитый пурпуром для защиты зрителей от солнечного зноя. Под этот тент собираются чуть ли не все жители столицы. Здесь первые богачи и последние бедняки, медлительные старцы и юркие мальчишки. Вход сюда никому не возбраняется и не стоит ни одной лепты. Помимо царьградцев на ипподроме много приезжих из других частей империи и со всех концов света. На каждом шагу слышно, как чужеземный говор мешается с греческой речью. Здесь, на ипподроме, отсвет пурпура ложится, не разбирая, и на лицо властителя полумира, и на лицо жалкого нищего.
Кукша с секирой на плече охраняет одни из четырех главных ворот ипподрома — те, что возле кафизмы. Кафизма — это здание, стоящее в начале ипподрома, со стороны святой Софии. Оно не сообщается ни с ареной, ни с трибунами. В нем находятся царская ложа и ложи сановников и сенаторов. Над царской ложей возвышается башня, украшенная четверкой бронзовых коней. Говорят, что коней этих еще в стародавние времена привез царь Феодосии с острова Хиос. Ниже царской ложи расположена терраса с колоннами, ее занимают царские телохранители.
Телохранители охраняют пустую ложу, в ней нет царя. А где же царь? Он сейчас мчится по желтому песку ипподромной дорожки в легкой колеснице, запряженной парой коней, изо всех сил стараясь обойти того, кто мчится впереди него.
Заезд следует за заездом. С каждым заездом увеличивается количество коней в упряжке, все труднее возницам управляться с конями, все жарче накаляются страсти зрителей. То и дело по трибунам прокатывается ужасающий рев. Это ревет ипподром, обладатель стотысячной глотки, ведь трибуны его вмещают сто тысяч человек!
В Царьграде четыре ипподромных общества — «голубые», «зеленые», «белые» и «алые», общества эти называются димами. Каждый дим содержит свои конюшни, своих коней и возниц, поэтому колесницы и одежды возниц окрашены в соответствующие цвета.
Различные димы, так же как и их сторонники, испытывают, конечно, различные чувства, ибо здесь радость и восторг одних неизбежно оборачивается досадой и разочарованием для других. Но ипподромная толпа все эти разнообразные чувства выражает одинаково — ревом. Иногда страсти достигают такой силы, что враждующие димы бросаются друг на друга, и происходит побоище. На этот случай какой-то предусмотрительный император выстроил стены, отделяющие арену от зрительских трибун.
Число коней в упряжке возрастает до семи. Взмокшие от пота возницы, и среди них молодой царь, напряженно ждут знака, чтобы начать очередной заезд. В левую руку каждого возницы сходится пучок многочисленных вожжей, в правой он держит длинный извивающийся бич.
В это время световой вестник приносит сообщение, что сарацины вторглись в малоазийские владения империи. Протонотарий, один из высших
— Я должен передать твоей царственности, да продлит господь твои дни, — говорит он, запинаясь, — передать твоей царственности донесение доместика схол [30] : сарацины опустошают Фракисию и Опсикий и приближаются к Малангинам…
— Как ты смеешь, — закричал на него царь, — беспокоить меня своими разговорами в такой важный момент, когда все мое внимание сосредоточено на том, чтобы вон тот средний не перегнал левого!
Бедный протонотарий прикусил себе язык. Однако слово не воробей, вылетит — не поймаешь. Тревожная весть мгновенно облетает трибуны, зрители уже не получают от состязаний прежнего удовольствия, увеселение непоправимо испорчено.
30
Высшее должностное лицо в военных силах Византийской империи.
Взбешенный царь в тот же день отдает приказание уничтожить световой вестник и срыть маяк, стоящий в дворцовом саду.
Загадочное существо — человек. Про Кукшу не скажешь, что он испытывает священный трепет перед наместником бога на земле, живущим среди сказочной роскоши. Кукша видел его размалеванным ночью в каталажке, где пристало находиться ворам и бездомным бродягам, а не помазанникам божиим. Кукше известно, как отец ромеев обошелся со своей собственной матушкой и сестрами. Ему жаль обреченной на разрушение башни, на которой отдыхают перелетные птицы по дороге в родные северные края. Он частенько дивится тому, как много глупого и подлого творится во дворце. И в то же время, когда он шагает по городу и люди оглядываются на него, молоденького гвардейца, он надувается от гордости, ему лестно сознавать, что про него думают: этот юноша — царский гвардеец, он живет в Большом царском дворце!
Глава девятнадцатая
КРЕЩЕНИЕ КУКШИ
В канун пасхи Кукша принимает святое крещение. Вместе с Кукшей крестятся несколько тавроскифов из царских гвардейцев — это поляне и тьмутараканцы [31] . Крещение производится весьма торжественно, в Большой крестильнице, примыкающей к храму святой Софии. Крестить гвардейцев будет сам патриарх. Голые, покрытые гусиной кожей гвардейцы, стоя возле огромной беломраморной купели, с трепетом ждут патриарха.
31
Славянское племя, жившее на восточном берегу Азовского моря.
Наконец появляется он сам вместе с духовенством. Только что в особой раздевальне он переоделся в сверкающее белизной облачение. У него бледное смуглое лицо, обрамленное седеющей курчавой бородой. Умные карие глаза скользят по лицам гвардейцев и на мгновение задерживаются на Кукше. В них мелькает любопытство — патриарх догадывается, что перед ним тот самый тавроскиф, о необычайной судьбе которого ему однажды рассказывал Афанасий.
Выйдя из купели и одевшись, новокрещеные с горящими свечами в руках вереницей идут в храм святого Петра, примыкающий, как и Крестильница, к святой Софии. Сияет солнце. Порыв теплого ветра приносит запах моря. Пламя свечей колеблется, и новокрещеные поспешно прикрывают его ладонями.