Необычайные приключения собаки Дульки с четверга до субботы в одно жаркое лето
Шрифт:
Он не сразу решился посмотреть, где Амур. Славик оглянулся и… чуть не задохнулся от возмущения, увидев, как съежился некогда могучий и грозный бык. Подняв хвост трубой, перебирая ушами, от стога удирал рысью черно-белый теленок. За ним длинной змейкой волочилась по траве веревка… Славик как-то странно зевнул и, повалившись в сено, захохотал.
…Через два часа, когда был подведен итог военной игры и побежденные, ребята из Щукинского пионерлагеря, сидели вместе с победителями на поляне и смотрели небольшой концерт самодеятельности, к Славику
— Молодец, Гребешок, — пожал его плечо Митька Храп. — Все неплохо получилось. Только зачем ты орал-то, чудак? Правда, они с перепугу заметались, и тут наши из лесу подоспели… Но чего ты кричал как оглашенный? В разведке разве кричат, а?
Славик молчал. Да и не мог бы он никогда это объяснить. Он лишь хотел возразить, что в настоящей разведке и майками не машут, но передумал, решил уклониться от разговора.
А Лариска остается
1
На окраине большого города, на тихой улице под высокими вязами и тополями, безлюдно и безмолвно. Редко проедет машина. Только школа вся гудит — это ребята в ней кричат в коридорах, прыгают: перемена. Но снаружи тихо, тихо падает снег крупными хлопьями, идут редкие прохожие, все в белом, как в халатах врачи.
Саша гулять вышел. Рядом бабушка в скверике, катает Ленку, которая еще не может ни ходить, ни разговаривать по-человечески. И Радик около них на снегу сидит. Охраняет. Тявкнет от скуки разок-другой, оглянется на улицу — на кого бы залаять, да нет никого, пусто. Заскулит. Бабушка на скамеечке дремлет, а сама даже сквозь сон видит. То-олько Саша ногу подвинул к мостовой, а она тут как тут:
— Не ходи на ту сторону, кому говорят!
А она, та сторона, в двух шагах, ну, может, в трех. Всего-то! Бабушка, наверно, думает, что он никогда по ней не ходил. Если по той стороне дойти до угла, как раз будет Ларискин дом. А напротив, на другом углу — дом, в котором живет Никифоров. Этот Никифоров повыше Саши и голос у него сиплый и громкий, как у его отца, военного.
У Саши отец плавает в море на корабле, а у Лариски только мать, да и та поет. Наверни, нигде не работает…
Дворник дядя Володя пришел с лопатой, начал возле школы снег с тротуара сгребать. Взял Саша у него второй скребок, стал помогать, но скоро устал — очень тяжелый скребок на толстой ручке. А ручка раза в три выше Саши. Прислонил Саша скребок к школьной ограде, а дворник говорит:
— Конечно, не дело это — такому вооруженному человеку снег чистить. А если враги нападут? Прозевать
Саша глаза вскинул — смеется дядя Володя или нет? Непохоже. Отошел подальше, попробовал саблю — вынимается как положено. Пистолет тоже на месте. Пояс потуже затянул.
Посмотрел вдоль улицы: ого, сколько много дяде Володе надо снега счистить! Деревянные дома в два этажа ровно, как по ниточке выстроились сбоку тротуара. Только школа кирпичная, стоит в глубине, а перед ней, за оградой, скверик. Сейчас в нем бабушка с Ленкой. А следующий за школой дом опять деревянный, двухэтажный, но уже давно совсем пустой. Из него все жильцы выехали. Говорят, уехали недалеко, через две улицы, в большой новый дом с лифтом. А этот ломать будут, только когда — неизвестно. И стоит он сейчас, зимой, с распахнутыми окнами и разбитыми стеклами, как после войны…
Хотели ребята из школы поиграть в нем, да не разрешили — отгоняли, отгоняли, а потом взяли и забили досками все двери — не войти. А около дома навалено труб, бревен разных — пойди поиграй.
По вечерам, в сумерках, когда Саша с бабушкой встречали маму и проходили мимо этого заброшенного дома, он старался на него не смотреть — жутковато было глядеть в его темные неживые окна, в безмолвную черноту веранд. Словно кто-то там притаился и вот-вот выпрыгнет оттуда. Ух, у Саши холодок по спине прогуливался, когда он мимо шел. Он в таких случаях всегда торопился и силой тащил маму за руку…
Ага, вот кто-то показался в конце улицы — такой маленький белый шарик катился торопливо по направлению к Саше. Вроде Никифорова или Игорька… Тогда до обеда еще поиграем, решил Саша. Но белый шарик оказался вблизи почтальоном, согнувшимся под толстой сумкой с газетами. Он пропыхтел мимо, как паровоз, и Саша снова один.
Вдруг что-то красное отделилось от земли и село на дерево. Саша осторожно, чтобы не спугнуть, подошел ближе. А это ворона играет с пакетом из-под молока. Она прижала пакет лапой к сучку и клювом принялась яростно долбить его.
Саша думает, что если сегодня придет один Никифоров без Игорька, то он, пожалуй, играть откажется. Неинтересно Саше без Игорька — этот Никифоров все время пытается сам командовать. Или сразу объявит, что он — командир красных, а двух командиров среди них быть не может, белым же он редко когда соглашается быть. Нет, с Лариской и Игорьком интереснее. Тогда Саша — командир, Лариска — его санитарка, а Игорек — белый, который потом переходит к красным. Без Лариски тоже игра не получается, не то.
Но сегодня она не придет. В гости с мамой поехали… Саша вспомнил, как год назад, когда у мамы был день рождения, и папа был дома, и к ним понаехало много родственников, этот самый Никифоров — он уже и тогда был настырный — скакал на одной ноге под окнами и орал как оглашенный: «Приехали гости глодать кости». Пробовал Саша уговорить его, но он не уговаривался, продолжал орать. И тогда пришел капитан Никифоров и забрал своего сынка, а дома ему устроил взбучку…
Саша знает: скучный день предстоит ему. Скоро бабушка позовет обедать. А после обеда спать надо целый час. А там скоро уже темно на улице, делать нечего. Да и людей полно, все с работы возвращаются — не поиграешь. Остается дома книжки читать, все читаные-перечитаные…