Необычное и обыкновенное
Шрифт:
Ривин пытался сосредоточиться, вызвать в ладонях целебное тепло. Но руки тряслись, а из-за ветра и солёных брызг было так холодно, что стыли мысли в голове и плыло сознание.
Давай, Ривин! Давай! Слабак! Ничтожество! Что ты можешь?! Чего ты стоишь, если не можешь спасти брата?!
Живи, Лук-кас! Прошу! Живи…
Тепло. Ладони потеплели. Ривин опустил руки на спину брата, надеясь, что тепло в них действительно есть, а не мерещится ему.
Море шумело.
— Давай, Лук-кас, — хрипло шептал он, не замечая, что мысли стали словами. — Пожалуйста. Живи. Ты сильный. Ты самый лучший. Давай.
Море продолжало мерно шуметь, равнодушно кидая волны на берег и осыпая странных людишек тысячами брызг.
По морщинистым щекам Ривина текли слёзы, смешиваясь с морскими солёными каплями, и он всё продолжал водить руками по спине брата.
— Давай! Вернись ко мне. Хочешь, останемся здесь, рядом с морем? Или найдём другое! Или, наоборот, уедем, от моря далеко-далеко. Куда хочешь. Ты только дыши.
Лук-кас вдруг судорожно вздохнул и раскашлялся. Изо рта у него потекла вода вперемешку с белой пеной.
И Ривин смеялся и плакал, глядя на задыхающегося брата. Живого. На спине марина сквозь разорванную рубашку виднелись три затянувшихся шрама.
Целую вечность спустя Лук-кас просипел:
— Совсем не смешно, братец. Я думал, что у меня и лёгкие, и жабры разорвутся!
И слабо улыбнулся бледными мокрыми губами. Ривин улыбнулся в ответ.
— Смотри, — поднял подрагивающую руку Лук-кас, глядя в небо. — Отец нас нашёл.
Ривин извернулся, чтобы посмотреть вверх, и разглядел висящую в воздухе прямо над ними светящуюся птичку. Поисковые чары.
Лук-кас сел и посмотрел на воду. Рассекая волны, к берегу быстро шла лодка. Так быстро и ровно может идти только магический двигатель. К тому же лодочки местных меньше и легче.
Ривин поднялся с мокрого песка на кривые ноги. Лук-кас тоже встал, подставив брату плечо.
Солнце сияло радостно и беспощадно. И казалось, даже с такого расстояния было видно, как разгневан отец.
Ну и пусть.
Братья молчали, пока отец пришвартовывался к берегу, цепляя лодку к деревьям управляемыми магией канатами. Молчали, пока он, тяжело печатая шаг, шёл к ним, нахмурив тёмные брови. Молчали и держались за руки.
Наконец отец встал напротив них и медленно проговорил, легко перекрывая шум прибоя:
— Лук-кас, где Рог?
— Я… мы вернули его обратно, в храм! — голос марина был тих, но отец догадывался, что именно говорит приёмный сын.
Отец стиснул кулаки так, что костяшки побелели.
— Как ты посмел… — начал он.
— Не надо, папа, — перебил отца Ривин. — Это я его убедил.
— С тобой я ещё разберусь! Лук-кас! От тебя требовалось совсем немного!
Мужчина шагнул ближе и замахнулся.
— Не смей! — вклинился между ним и марином Ривин. — Ударь меня. Лук-каса — не смей.
Его губы дрожали, но голос был твёрд:
— Ты не раз в жизни его попросил. Ты всю жизнь требовал, чтобы он жил для тебя. Чтобы рано или поздно принёс то, что тебе нужно! Всю жизнь! Папа, ты ведь украл Лук-каса, так?!
— Так было нужно, — ответил мужчина, опустив занесённую для удара руку. — Ты должен стать нормальным. И если для блага моего сына надо украсть чужого, я готов.
— И убить деревню готов? Десятки чужих детей и родителей, папа!
— Если у тебя будут свои дети, ты поймёшь.
— Нет! — замотал головой Ривин. — Не такой ценой, папа!
Мужчина тяжело кивнул, ссутулился, разом постарев на десятилетие, и сказал:
— Что ж, придётся искать другой путь, раз ты так хочешь. Идём на лодку — водой мы быстрее доберёмся до города и поедем домой.
Отец развернулся и медленно, как старик, побрёл к лодке. Ривин недоумевал: и это всё? Он думал, отец разъярится куда сильнее… Что ж, наверное, это хорошо.
— Пошли, Лук-кас, — тихонько сказал он.
Отец не поворачиваясь возразил:
— Нет. Ты — мой сын, Ривин, пойдёшь со мной. А это морское ничтожество, неспособное никому помочь, пусть убирается к своим сородичам или проваливается в самый ад! Пшёл вон!
Лук-кас всхлипнул и осел на песок.
— Папа… — потрясённо прошептал Ривин.
— Идём, сынок!
Лук-кас сидел на песке, белый и неподвижный. И смотрел в никуда так, будто отец всё-таки ударил его в лицо. Или ткнул ножом.
Ривин остановился и громко сказал:
— Я никуда не пойду.
Отец развернулся к нему, еле сдерживая ярость, и прошипел:
— Хватит! Поигрались — и достаточно! Живо в лодку и домой!
Ривин медленно покачал несоразмерно большой головой.
— Нет, папа. Я остаюсь с братом.
Мужчина коротко и зло рассмеялся:
— Останетесь вдвоём? И что с вами будет? Сколько вы протянете без еды и крова?
— Я урод, но не дурак, отец. Сильному магу везде найдётся место. Спасибо, что обучил меня магии, но жить так, как ты хочешь, я не могу и не буду.
Лук-кас поднялся с песка и встал рядом.
— Мы справимся без тебя, — продолжил Ривин. — Мне пора жить своим умом. И тебе тоже, отец.
— Но вы…
— Что мы? Я страшный — и будет только хуже, знаю. А Лук-кас — марин. Но жители здешних деревень дружат с маринами. Может, они и меня сочтут не слишком уродливым? А если и сочтут, то магу платят не за красоту.