Необыкновенные история из …
Шрифт:
Вы, наверно, заметили, что я иногда тексты пишу правильно, грамотно, почти без ошибок излагаю свои мысли. А иногда – отрывочно непонятно, с большим количеством синтаксических и грамматических ошибок. Все просто – иногда мне очень удобно сидеть за компьютером в комфортных условиях, иногда все делаю на бегу или где-то в транспорте, бывает даже, чуть ли не со смартфоном на коленке, а иногда приходится просто надиктовывать и нередко – даже незнакомому человеку. А иногда бывал в таких условиях, что, по нашим понятиям, простите за тавтологию, все непонятно – нет ни пространства, ни чего-то похожего на время – ни телефонов, ни смартфонов, ни компьютеров и даже простого общения с людьми, одни тени, тени из бесконечности в бесконечность. В общем, в двух словах не расскажешь, кто наберётся немного терпения, узнает все сам, и поверьте, никогда не пожалеет об этом!
Думаю, скоро продолжим.
Глава 12
Очнулся ночью от жуткого холода и немецкой речи:
– Посмотри
– Да, жалко, такой молодой.
– Ганс, ты, как всегда, меня не понял. Жалко, что гибнут молодые русские, из них были бы отличные работники.
Ганс что-то пробормотал в ответ, и постепенно шаги удалились.
Я продолжал лежать на животе, видя перед собой только небольшой кусочек снежной целины и колючую позёмку. Внезапно услышал русскую речь «из своеобразных слов» – понял, что это наши батальонные разведчики. Хотел закричать, но голос вместе с куском мороза остановился где-то в центре груди. Старший небрежно перевернул меня на спину:
– Ба, мужики, да это наш новый командир!
– Может, он ещё жив?
– Сейчас! С такой раной на спине, когда лёгкие и сердце видны, – не выживет, да и рёбер почти нет. Проклятый фашист постарался. Видно, осколком мины хорошо задело.
– Братья-славяне, да он, кажется, жив!
– Ты что, белены объелся?
– Смотрите, у него снежинки на ресницах тают, да и что-то хочет сказать.
Старший, недолго думая, дал команду, меня положили на плащ-палатку, нежно укутали тулупом и понесли в тыл. Я даже не заметил, как уснул крепким детским сном.
Проснулся рано утром – ничего не могу понять. Рядом в постели – соседка Рая с верхнего этажа, на столе – пустые бутылки из-под спиртного, недопитое пиво, окурки в салатах, на кроватях знакомые и незнакомые мужчины и женщины. Я долго приходил в себя, постепенно соображая, где я и что происходит. В этот день я первый раз подумал, что надо кончать с такой жизнью.
Прошёл уже месяц, как я демобилизовался, за это время меня перевели из учеников кочегара машинистом насосной станции; стал сравнительно хорошо зарабатывать. Вполне мог снять квартиру или комнату, да и очень хотелось по-настоящему учиться, исполнить детскую мечту, стать историком – ковыряться в тиши пыльных кабинетов с таинственными старинными книгами – они казались мне какими-то сказочными, загадочными, как будто не из нашего мира. Особенно мне нравилась история Древнего Египта, да и вообще я в детстве очень любил читать. «Войну и мир» я, кажется, прочитал в третьем или четвёртом классе. Конечно, многое не понимал, но особенно мне нравились батальные сцены и, как ни странно, философские рассуждения. Весь этот день я находился в приподнятом настроении с твёрдым убеждением в ближайшие дни переехать из общежития и поступить в вечернюю школу. Новые мои товарищи, к моему удивлению, мне не мешали, а всячески меня поддерживали. Вероятно, они пытались ранее это сделать сами, но не смогли, во мне же увидели бывших себя и, как на хорошем футбольном матче, по-настоящему за меня болели. Вечером я постарался лечь пораньше, почитав перед сном объявления в «Вестнике Владивостока». Сабантуя в этот вечер не было, и мне довольно быстро удалось уснуть.
Спал крепко, хотя и тревожно, но с успокоением. Сквозь сон среди ночи слышал, как две молоденькие девушки, видимо медсестры, разговаривали обо мне.
– Этот молоденький белобрысый…
– Я сразу поняла, понравился тебе.
– Не говори глупости, мне его жалко, доктор говорит – не жилец.
– Если возьмёшь под своё крыло – может, и выживет.
– Да, жалко, если помрёт, такой симпатичный!
Подошла ко мне и поправила край подушки. От рук пахнуло карболкой и ещё чем-то, знакомым с детства. Внезапно послышался вой сирен – я не сразу сообразил, что это воздушная тревога, грохнуло где-то рядом, посыпалась штукатурка и звон разбитой посуды. Мужской голос: «Вот паразиты, так их сяк… Что делают! Хорошо же видят, что госпиталь». Обратно загрохотало совсем близко. Медперсонал засуетился ещё быстрее, кого-то стали накрывать, что-то двигать, переставлять. Раздался оглушающий взрыв – как мне показалось, почти в палате. Крики и стоны раненых, матерная речь беспомощных мужчин, успокаивающие голоса медперсонала. Очередной взрыв, грохот, за какую-то долю секунды до этого на меня навалилось что-то мягкое, тёплое, стараясь руками укрыть мою голову. Мне сейчас стыдно признаться, но почему-то особенно запомнились небольшие упругие девичьи груди, уткнувшиеся мне в лицо. Для мальчишки, ни разу не целованного, это был верх блаженства. Куда-то сразу исчезла вся война с грохотом, криками и матом раненых, молитвами умирающих и мольбами о помощи. Остались только эти небольшие груди, их прикосновения к губам и щекам, и этот неповторимый девичий запах чего-то нового, необычного, таинственного, неизведанного.
Из прострации меня вывел терпкий солоноватый вкус чего-то тёплого. Я не сразу понял, что это кровь. У молоденькой медсестры, накрывшей меня своим телом, был пробит висок, и из него медленно стекала алая струйка крови по пухлой, ещё детской щеке, и капала мне на губы. Я проснулся весь в слезах, больше уснуть не мог и ещё долго чувствовал солоноватый привкус девичьей крови, спасшей мне жизнь в том далёком 1944 году.
Глава 13
На следующий день я был настроен более чем решительно. С утра снял комнату в частном доме у пожилой семейной пары. И в этот же день пошёл устраиваться в вечернюю школу при местном радиозаводе. На приём удалось попасть с первого раза к директору школы. Когда она узнала, что я хочу поступить в выпускной 11 класс за 2 месяца до выпускных экзаменов, да при этом у меня нет никаких документов, кроме справки из детского дома, она как-то странно на меня посмотрела, но спокойно выслушала мои аргументы об усиленных самозанятиях на службе в вооруженных силах СССР. А когда я случайно обмолвился, что любимый мой предмет – ФИЗИКА, хотя, кроме формулы линзы, ничего практически не знал, немного оживилась. Она немного помолчала, а потом с лёгкой издёвкой спросила: «А что вы вообще знаете о физике?» Я без всякой задержки, с присущей мне самоуверенностью ответил: «ВСЕ». А особенно отметил, что люблю такую сложную тему как СВЕТ и буквально за 5 минут изложил на листке бумаги свой вариант «формулы линзы». Этим, как говорят, я окончательно её «добил». Мне кажется, она даже немного растерялась и не знала как реагировать. В конце концов мы договорились, что официально она оформлять меня не будет, тем более оставались каких-то 2 месяца до начала экзаменов. Но если я сдам все экзамены – самолично выпишет мне аттестат о среднем образовании и неожиданно с юмором тихо добавила: «Как В. И. Л.». Только выйдя из кабинета, я понял, что она имела в виду – Владимир Ильич Ленин сдал выпускные экзамены за университет экстерном, а сравнивать меня с вождём мирового пролетариата было политически неграмотно, да и, наверно, опасно. Забегу немного вперёд – экзамены я сдал более чем успешно, всего с одной четвёркой – подвели так называемые законы МЕНДЕЛЯ, но об этом немного позднее.
Глава 14
Если трех человек, абсолютно разных, ничем в жизни не объединенных – разного статуса, разных характеров, разных менталитетов, в общем, абсолютно разных, жизнь для чего-то свела вместе – значит, это кому-то и для чего-то нужно. Если немного перефразировать Маяковского А., в наше время всем им нужны деньги, несмотря на все их различия. И главное, деньги всем нужны для разных целей, и здесь уже каждый сам себе волен, как быть дальше и что делать. Да, людям приходится выживать, надеясь только на свой опыт и силы. Хотя человека называют царем природы, мы мало чем отличаемся от животных, от природных инстинктов и основного жизненного закона «выживает сильнейший». Люди-люди – мы думаем, что у нас верх разумности, а все остальное – пустое, негодное, зависящее только от нас. Мы повелеваем природой, законами мироздания и даже можем нажатием одной кнопки уничтожить не только все человечество, но и всю известную нам жизнь на Земле, а может, и саму Землю. Ой, люди! Не поймём мы сами себя! Нам нужны деньги, богатства, власть и другие блага, а Апокалипсис ближе, чем мы думаем.
Ну, давайте все вместе устроим последнее, что можем. У русских есть поговорка: «На миру и смерть красна!» Ну что же, устроим «Пир во время чумы». Это всё сейчас нам кажется чем-то далёким. ДАЛЁКИМ, пока три «царя природы» объединены одной целью – деньги, деньги, деньги. Они пока ещё не знают друг друга и чем конкретно будут заниматься. Однако у всех них есть надежда на четвёртого – как им кажется, опытного руководителя их маленького коллектива, который в столь короткое время сумел создать этот коллектив, вдохновить и объединить единой целью, о которой они, может быть, мечтали всю жизнь и, вероятно, считали эту мечту несбыточной. И здесь появился Я. Честно сказать, я даже испытывал в то время некоторую, как мне казалось, заслуженную гордость. Но мы знаем, что время неумолимо и все расставляет по своим местам.
Глава 15
После службы на флоте у меня появилось много новых знакомых и друзей. Я, в общем-то, человек компанейский, и с этим вопросом у меня никогда не было проблем. Но почему-то меня заинтересовали именно эти три человека. Я и сам не знаю, зачем организовал эту разношёрстную компанию или, как я их называл про себя, минибанду. Вероятно, заметил в них то, чего не было у других.
Все в советское время были в основном похожи друг на друга. Вначале детский сад, затем школа – октябрята, дедушка Ленин, «Пионер – всем ребятам пример», «Ленин и сейчас живее всех живых» – и т. д., и т. п. «Комсомол – достойная смена партии», без которого не поступишь ни в один приличный ВУЗ, и наконец – КПСС. «Партия – наш рулевой, наше знание, сила и оружие». Самое страшное наказание – выложить партийный билет на стол, после этого ты практически никто, всего лишь один из массы советских граждан великой страны Советов под названием СССР. Я не иронизирую: страна была мощной, достижения – небывалые, социальные льготы, каких ещё не видел мир за свою историю, и т. д., и т. п. Но все как-то было немного приторно – «все были причесаны под одну гребенку». Такие люди, как из моей минибанды, во время войны или в другое тяжёлое для страны время становились обычно героями, а в мирные будничные дни жили обычно, не находили себе места в жизни, становились редко героями труда, ещё реже – комсомольскими активистами, а обычно – простыми преступниками, причём редко кто из них добивался на этом поприще более-менее выдающихся успехов.