Необыкновенный кот и его обычный хозяин. История любви
Шрифт:
Четыре человека и один кот влезли в блестящий «олдсмобил». Люди сразу начали ворчать, как им хочется есть и как они ненавидят южную Калифорнию. А кот, словно обезумев, принялся мяукать в несвойственной для него манере. Нортон взобрался на панель заднего стекла и завыл. Это продолжалось около пятнадцати минут. Полагаю, до него не сразу дошло, что мы не остановимся, пока не доберемся до отеля. Но как только он это понял, то решил предпринять кое-что самостоятельно.
Он оп и сал заднее сиденье.
Вряд ли стоит говорить, что для моих попутчиков это не закончилось ничем хорошим. Особенно если учесть, что мы не могли заставить его остановиться. Никогда не видел, чтобы животное — о двух или о четырех ногах — так долго п и сало.
Я не разозлился. Трудно было винить в содеянном Нортона. И судя
Когда мы остановились на заправочной станции в отчаянной попытке очистить сиденье, я вдруг осознал, что совершенно не подготовился к содержанию кота в течение предстоящей недели. У меня не только не было лотка для кошачьего туалета, но и наполнителя. Кроме того, я не захватил кошачью еду, миску для нее и какие-нибудь лакомства. В общем, я сообразил, что из-за своего эгоистичного желания взять Нортона в поездку я заставил любимого кота пройти интенсивный курс «101 пытка для кошек».
Нортон был явно унижен и оскорблен из-за публичного инцидента. И похоже, он не понимал, что в этом нет его вины. Он спрятался под водительское сиденье, где и пробыл до нашего приезда в отель. Выпустив из машины недовольных пассажиров, я немедленно отправился исправлять последствия своих непродуманных решений.
Первое, что я сделал, — поехал в супермаркет, где приобрел большую картонную коробку. (С тех пор я набрался опыта в решении данной важной проблемы. Теперь у меня имеется постоянный запас переносных складывающихся лотков для кошачьего туалета, двадцать штук за раз. Их можно купить в любом зоомагазине. Они достаточно прочные, чтобы протянуть неделю или две, и легко умещаются в чемодане или сумке. Не могу порекомендовать ничего лучше.) Там же я купил наполнитель. (С годами я и это превратил в науку: два маленьких двухкилограммовых пакета с наполнителем легко умещаются в чемодане. Усевшись во взятую напрокат машину, я разворачиваю лоток, насыпаю в него наполнитель, и все, что необходимо Нортону, поставлено на пол под задним сиденьем. Нет необходимости мучить котика до тех пор, пока мы не доберемся до пункта назначения, и это намного облегчает мне путь до места, где я остановился. Оказавшись в номере, я достаю второй лоток и открываю второй пакет с наполнителем. Не только Нортон по-настоящему признателен за дополнительные «удобства», я уверен, что фирма по прокату автомобилей и отель чувствуют себя гораздо счастливее. По крайней мере посыльные уж точно. В первый раз, когда я придумал поставить кошачий туалет в машине, у меня не было с собой второго. Поэтому когда я зарегистрировался в отеле, посыльный вынужден был тащить в мой номер лоток с уже использованным наполнителем. А еще я купил лопатку для очистки коробки, недельный запас еды и кошачьи лакомства.)
Вернувшись в отель, я помог Нортону устроиться со всеми удобствами. Из двух пепельниц получились удобные миски для еды и воды. Накормив кота, я показал ему, что поставил его лоток возле раковины, после чего забрался с ним на кровать и начал его гладить, приговаривая, что он самое замечательное животное, которое когда-либо жило на земле. Вскоре Нортон удовлетворенно заурчал. Прошло еще полчаса, прежде чем я решил, что могу спокойно распаковать свои вещи. Я был уверен, что прощен.
По договоренности с организаторами конференции ежедневно я должен был несколько часов посвящать отзывам на рукописи. Любой студент, желавший узнать мое мнение, мог оставить для ознакомления пятнадцать или двадцать пять страниц своего творения. Я устраивался на несколько часов у бассейна, и каждый из студентов мог в течение пятнадцати минут обсудить со мной свои писательские способности или мое квалифицированное мнение о них. Мне всегда нравилась эта часть любой писательской конференции. Интересно узнать, что люди пытаются писать, и услышать, что, как им кажется, они пытаются написать. Правда, иногда эти беседы приобретают недружелюбный характер. Многие редакторы предпочитают брать быка за рога и откровенно выкладывают все, что думают. Не советую так поступать. Студенты воспринимают в штыки даже самую легкую критику их драгоценного текста. Я бы посоветовал найти баланс между правдой и поощрением. Это не просто. Представьте попытку дать критический отзыв, не обидев при этом автора — дантиста из Оклахомы, — на правдивый рассказ о забавном мире профилактики зубного камня под названием «Откройте шире». Я стараюсь быть снисходительным, поскольку в основном имею дело с непрофессиональными авторами. С профессионалом редактор может позволить себе сказать напрямую: «Этот абзац никуда не годится. Убери его». И тот, как правило, спокойно перепроверит вызвавший сомнения кусок, и если он действительно плохо написан, избавится от него или перепишет. С любителями
Попутно мне пришла в голову идея попробовать определить, чего же стоит Нортон. Он пересек всю страну, и было глупо держать его запертым в номере отеля. В день моего первого семинара у бассейна я взял с собой Нортона. Опустив его рядом с креслом, я сказал, что несколько часов он может погулять.
Как только кот оказался предоставленным самому себе, он сразу направился к дальнему углу отеля, где имелись лужайка и кусты, в которых можно было рыскать в поисках добычи. Прежде чем зайти за угол и исчезнуть из виду, он громко мяукнул, чтобы я обернулся. Наши взгляды встретились (клянусь, я ничего не выдумал), и Нортон, убедившись, что я заметил, где он, ушел.
Ко мне подсела редактор из Нью-Йорка, которая на конференции также проводила семинары, и спросила, не проходит ли с противоположной стороны отеля автострада. Я заметил, что вообще-то никуда не спешу, а она ответила, что мои дорожные планы ее мало волнуют, она больше беспокоится о моем коте, который может попасть под колеса машины. Я заверил ее, что все в порядке, и забыл о разговоре.
К своему первому семинару я приступил с разбора рукописи, которая задумывалась как роман, но на самом деле являлась плохо завуалированной реальной историей о бурной любовной связи между юной еврейкой и пожилым итальянцем, развернувшейся в 30-е годы. Книга носила поэтическое название «Маца и спагетти», а автором была двадцатисемилетняя Наоми Уайнблатт. Мои полезные замечания («Диалог написан хорошо, но уверены ли вы, что здесь ощущается атмосфера современности?») были прерваны взволнованным редактором, которая сообщила, что пыталась найти моего кота, но он явно «дезертировал с корабля». Дама звала его, но он словно в воду канул. Я снова посоветовал ей расслабиться и вернулся к студентке, которая защищала свой роман, восклицая:
— Но все это происходило в жизни!
Когда я занимался разбором следующей рукописи, романа, действие которого разворачивалось на фоне Гражданской войны, о молодой соблазнительной женщине Скарлетт, влюбленной в английского красавца-мошенника («Вы хорошо чувствуете эпоху, но это что-то напоминает»), то услышал голос редактора:
— Нортон… Нортон!
Я оглянулся. Так и есть, дама продиралась сквозь кусты поблизости от того места, где кот исчез, пытаясь его выманить. Я покачал головой и продолжил работу с моим следующим нетерпеливым автором.
За час я просмотрел несколько рукописей. Пролистал научно-фантастический роман, где компьютеры, являющиеся настоящими людьми, создают людей, которые являются настоящими компьютерами. Улыбнулся над поднимающими настроение эссе, единственная цель которых — выразить простое наслаждение жизнью под названием «Эй, это не важно, если ты толстый». Проглядел новеллу очень привлекательной женщины Джой об очень привлекательной женщине Джил. Ее изнасиловали на обочине грязной дороги, после чего она проползла несколько километров, пока не достигла груды мусора, забралась в него, спряталась в отбросах и умерла, желая лишь узнать имя своего насильника, чтобы простить его.
— Пишите о том, с чем хорошо знакомы, — посоветовал я.
Тем временем моя подруга-редактор организовала небольшую поисковую партию. Присоединившиеся к ней четыре или пять студентов ползали по лужайке, крича «Нортон» и умоляя вернуться кота домой.
К концу следующего часа я прочитал сценарий, в котором экранное время отображало время реальное — иначе говоря, ничего не происходило. Просмотрел стихи о повседневной жизни, из них мне запомнилось лишь то, что автор срифмовал «июнь» и «ложку». Поскучал над триллером, начинавшимся со слов: «Пуля слегка оцарапала его лоб, и он почувствовал близость обморока, едва найдя силы вытащить чеку из гранаты, которая была спрятана в его куртке. Он бросил ее в атакующих фрицев, отправляя их к чертям в ад, который давно их заждался». Моим единственным замечанием было:
— Он бросил во фрицев гранату или куртку?
Больше я не мог спокойно наблюдать за тем, как поиски кота превратились в настоящую облаву. Казалось, моего пропавшего Нортона искали почти все жители Сан-Диего. Должен признаться, что, хотя внешне я был спокоен и собран, в душе начал беспокоиться. А если южная Калифорния не похожа на Файер-Айленд? Вдруг Нортон решил отыскать Файер-Айленд и счел автостраду самым лучшим и быстрым способом для этого? Что, если…
Я понял, что подобные размышления ни к чему не приведут, хотя не сомневался, однако, что один из моих студентов сумел бы использовать ситуацию для написания стихотворения. И решил сам выяснить, насколько была оправданной моя вера в Нортона.