Неодинокий Попсуев
Шрифт:
– Улетели, – сказал сторож Полкану. – Вылезай.
Пес и вовсе скрылся в будке.
– Да, брат, наложил в штаны. Не думал. Не думал, что такая мужественная собака, а падешь жертвой суеверия. Не видал зеленых гуманоидов? Люди как люди, только зеленые. Доллар видел? Такие же. Вылазь! Пошли на саммит. Будешь Примаковым. А я Контактером.
Пес не вылезал. Викентий вынес застывшие вареники. Протянул
– Ничего, – успокоил тот его и вновь протянул вареники. Пес аккуратно слизнул их с хозяйской ладони. – А теперь, Полкаша, слушай сюда. Начинается служба. Айда на границу. Мы ведь с тобой погранцы!
До границы общества было рукой подать, она начиналась за забором. Викентий взял фонарь, саперную лопатку, подумав, сунул в карман водку.
– Ну, с богом! Не дрейфишь? А на нейтральной полосе цветы – необычайной красоты!
Полкан похоже справился с волнением и первым выбежал со двора. Небо прояснело. «К морозу, – решил Викентий. – Ишь, снегу навалило. Хороший будет год, урожайный. Ежели эти, конечно, не подпортят…»
– Аты-баты, молодцы, мы с тобою погранцы! – новая песнь улетела к реке.
На берегу виднелась какая-то дура с лопастями наверху, но не вертолет, три фигуры возле нее.
– Видишь? Ату их! – махнул он рукой псу, но тот встал как вкопанный. – Думаешь, радиация? Не ходи тогда, не надо. Жаль, манометра нет. Ты кобель штатный, а я за штатом. Жди. Долги пора отдавать. Ты вот не клялся «Я, юный пионер, перед лицом своих товарищей», а мне пришлось. Не поминай лихом.
Викентий пошел, проваливаясь в снегу, к реке. Он порядком устал и взмок, когда мимо него пропыхтел пес.
– Полкаша! Жди меня! – приказал сторож.
Полкаша хода не сбавил. Послышалось: – Полкан, не узнал?
– Помпей! – остудил рычащего пса Викентий, признав Берендея, Валентина и Мишу, а также драндулет Колодезного Теслы. – Свои!
– Миша, извлекай! – скомандовал Берендей.
Михаил Николаевич вынул из драндулета пару бутылок, стаканчики. Разобрали по рукам. Забулькало.
– За научно-технический прогресс! – провозгласил Берендей. – За Теслу!
– И за Новый год! – поддержал Валентин. – Новое тысячелетие! Миллениум! Где ж Перейра? Не пришло ему на ум, что настал миллениум!
– А что было-то, энлэо? – спросил Викентий. – Или это вы?
– Мы, а то кто же? – ответил Валентин. – «Майкл сри», третья модель.
– А где бак с бензином? Как летал-то? – спросил сторож. – Что светило?
– На батарее летает, – сказал Колодезный Тесла. – Я ее в своей пирамидке подзаряжаю. Серега чертежи дал. Да ты видел, за домом стоит, как курятник. А светилась фара.
Вот и всё. Створка третья
Прошло пятнадцать лет. Нежинск изменился неузнаваемо, а «Машиностроитель» остался, каким был. Бегемотиху еще можно увидеть на грядках, но Светлану Иосифовну и Анастасию Сергеевну – уже нет. Покинули бренный мир Викентий, Михаил Николаевич и Перейра. Валентин на почве рекламы и алкоголизма попал в психиатрическую больницу. Свиридов погиб при невыясненных обстоятельствах. Ксения свой дом продала. Никодим устроился сторожем в церковь. Чуприне поставили памятник в сквере: молодой и худой будущий директор кувалдой загоняет кол в землю. Татьяна уже шесть лет возглавляет БТК 3-го цеха «Нежмаша», а Попсуев стал начальником НИЛ, защитил докторскую диссертацию, публикуется в «Вечерке» и издал два сборника стихов под псевдонимом Кирилл Шебутной. Их сын Денис мастер спорта по рапире, а две дочки любят рисовать лошадок и кроликов. Берендей построил стадион, укомплектовал городскую хоккейную команду. Несмеяна живет в Риге, организовала там музей детского рисунка. Является прихожанкой православного Кафедрального собора Рождества Христова. В Риге обретаются и братья Ненашевиньши. Кошмарик уехал в Израиль. Консер Асмолов умер. После того, как в Современном театре воцарился выдвиженец нового губернатора, Крутицкой роли достаются по остаточному принципу. Пьесу Ростана сняли с репертуара, но Изольда дома играет сцены из «Сирано». Проникновенно звучат слова: «О! Если б прошлое хотя на миг воскресло!», после чего актриса выпивает рюмку водки и, глядя в зеркало, восклицает: «Бывших прим нет и быть не может! Прима – прима навсегда!»