Неоготический детектив
Шрифт:
Сестра Благодеяние заметила, что гость с удивлением посмотрел вверх, и пояснила:
— Учитель говорит: раз Создатель захотел, чтобы свет шел с небес, — ему следует нисходить прямо, не преломляясь в окнах.
Посредине помещения почти во всю длину комнаты тянулся деревянный стол со скамейками по обе стороны. На нем были расставлены оловянные тарелки, приборы из нержавеющей стали и несколько керосиновых ламп, уже вычищенных и заправленных для вечера. В дальнем конце размещались старомодный холодильник и печка со связкой хорошо наколотых дров. Еще там была самодельная птичья клетка. Перед печкой
Сестра Благодеяние закрыла дверь. Похоже, ее подозрительность в отношении Куинна слегка ослабла: сейчас она вела себя, как обычная домовитая хозяйка.
— Наша общая столовая, — пояснила она. — А это — брат Язык Пророков. Остальные — на молитве в Тауэре, мне же пришлось остаться с братом Языком в качестве сиделки. Он был болен и еще не оправился. Как ты себя чувствуешь, брат Язык?
Брат кивнул и улыбнулся. Маленькая птичка нежно ущипнула его за ухо.
— Самый неудачный выбор имени, какой только можно себе представить, — шепотом добавила сестра Благодеяние на ухо Куинну. — Он редко говорит. Впрочем, наверное, пророкам и не стоит слишком разглагольствовать. Вы можете сесть, мистер?..
— Куинн.
— Куинн. Рифмуется с грехом. Это может быть дурным предзнаменованием.
Куинн принялся доказывать, что его имя рифмуется с массой других слов — с усмешкой, веретеном, плаванием [2] , но сестра резко оборвала его, заявив, что грех в данном случае подходит больше всего.
— Что еще, кроме порока, могло привести такого молодого, крепкого мужчину, как вы, к столь плачевному состоянию? Разве не так?
Куинн вспомнил: Ньюхаузер говорил, что люди в Тауэре особенно милосердны к бедным грешникам.
2
Соответственно: gvin, spin, swim (англ.).
— Боюсь, что вы правы, сестра, — вздохнул он.
— Выпивка?
— Конечно.
— Карты?
— Частенько.
— Женщины?
— По обстоятельствам.
— Так я и думала, — кивнула сестра Благодеяние с мрачным удовлетворением. — Ладно, сделаю для вас сэндвич с сыром.
— Спасибо.
— И с окороком. В городе ходят слухи, будто мы мяса не едим. Какая чепуха! Мы много работаем, мясо нам необходимо. Сделать тебе тоже, брат Язык? И глоток козьего молока, а?
Брат затряс головой.
— Ну, как хочешь, заставлять не буду. Но по крайней мере свежий воздух пойдет тебе на пользу. Уже достаточно посвежело, чтобы посидеть немного во дворе. Верни свою птичку в клетку, и мистер Куинн поможет тебе с креслом.
Сестра Благодеяние распоряжалась так, будто у нее не возникало ни малейших сомнений, что все ее приказы будут выполнены быстро и как следует. Куинн покорно вытащил из комнаты качалку, брат Язык посадил попугая в клетку, а сама она деловито принялась готовить сэндвичи. Несмотря на странное одеяние и обстановку, больше всего в этот момент она походила на обычную домашнюю хозяйку, хлопочущую на собственной кухне и очень довольную тем, что может оказать услугу своим мужчинам. Куинн даже не пытался гадать, какая цепь обстоятельств привела ее в такое место, как Тауэр.
Она поставила перед ним тарелку с сэндвичами, села на скамью возле него и принялась наблюдать, как он ест.
— Кто рассказал вам о нас, мистер Куинн?
— Человек, которого я встретил на дороге. У него ранчо неподалеку отсюда.
— Звучит правдоподобно.
— Да. Тем более что это чистая правда.
— Откуда путь держите?
— Изначально или сейчас? — осведомился Куинн.
— И то, и другое. Не бойтесь подробностей.
— Родился в Детройте. В последнее время жил в Рино.
— Рино — нечистое место.
— Сейчас я склонен с вами согласиться. Сестра Благодеяние неодобрительно хмыкнула.
— Полагаю, вы, как они там выражаются, пользовались чужими деньгами?
— Что ж, в каком-то смысле можно и так сказать.
— У вас в Рино была работа?
— Да была своя контора в одном клубе. Или в казино — называйте, как хотите. А еще у меня есть лицензия частного детектива, выданная в Неваде, — впрочем, возможно, ее уже пора возобновить.
— Воодушевляла ли вас ваша работа?
— Давайте просто скажем: меня предупреждали, что не следует смешивать дело и удовольствие, а я этим пренебрег, — Куинн принялся за второй сэндвич. Домашней выпечки хлеб совсем зачерствел, но сыр и ветчина были хороши, а масло — просто прекрасное.
— Сколько вам лет, мистер Куинн?
— Тридцать пять — тридцать шесть. Думаю, скорее тридцать шесть.
— Большинство мужчин в вашем возрасте сидят дома в окружении семьи, а не носятся по горам в поисках милостыни… Стало быть, тридцать шесть. И что же? Собираетесь вы начать жизнь сначала, на более высоком уровне?
Куинн удивленно взглянул на нее.
— Послушайте, сестра, я отдаю должное еде и гостеприимству, но очень прошу не рассматривать меня как кандидата в неофиты.
— В самом деле? Поверьте, мистер Куинн, я об этом вовсе не думала. Мы не ищем новообращенных. Они ищут нас. И приходят к нам, когда устают от мира.
— И что же тогда происходит?
— Мы готовим их к восхождению в Тауэр. Там пять уровней. Первый — самый низкий, с него мы все начинаем, — уровень земли. Второй — уровень деревьев, третий — гор, четвертый — неба и пятый — Небесная Башня, где живет Учитель. Сама-то я выше третьего уровня никогда не поднималась, — она наклонилась к собеседнику, конфиденциально нахмурившись. — Даже для того, чтобы находиться здесь, мне кое-чего не хватает.
— Ну да? Чего же?
— Духовных вибраций. Я не чувствую их, как следует. А когда начинаю ощущать, оказывается, что пролетел реактивный самолет или где-то что-то взорвали и вибрации вовсе не духовные. Однажды срубили дерево, и я подумала, что мои вибрации — лучшие из всех, какие кто-либо когда-нибудь испытывал. Ох, какое это было разочарование!
— Это очень плохо, — серьезно подтвердил Куинн, пытаясь смотреть на нее с максимальной симпатией, на какую был способен.
— О, на самом деле вы так не думаете.