Неолиберальная реформа в России

В 1989 г. правительство Горбачева начало в СССР радикальную экономическую реформу, которую в 1991 г. продолжило в России правительство Ельцина. Была декларирована трансформация специфической советской плановой системы хозяйства в рыночную экономику якобы «западного типа». Это требовало настолько глубоких изменений, что в обиход даже вошел нелепый термин «реформа посредством слома». С 1990 г. непосредственное участие в разработке программы этой реформы принимали американские экономисты, а также эксперты Международного валютного фонда и Всемирного банка.

Проект этот по глубине ломки был несопоставим с революцией Октября 1917 года. В Советской революции претензии ограничивались изменением социально-экономического уклада

и идеологии. Сейчас речь шла о смене типа цивилизации. Декларировалось глубокое изменение не только экономики, социальной и политической системы, но и структуры общества, образа жизни всего населения, мировоззренческой матрицы народа, его культуры во всех ее срезах, типа межнационального общежития. Можно сказать, реформаторы и их западные наставники ставили целью демонтировать страну ее народ и «собрать» их заново на совершенно иных основаниях. «Архитектор перестройки» академик А. Н. Яковлев назвал грядущую реформу Реформацией России — по аналогии с протестантской Реформацией в Западной Европе.

Здесь мы рассмотрим преобразование хозяйства, освещая другие изменения лишь в той степени, в которой они повлияли на экономическую реформу. Тема эта столь обширна, что картину изменений придется рисовать большими мазками, в стиле импрессионизма. Постараемся не использовать расплывчатых идеологических понятий и обозначать явления простыми, однозначно понимаемыми терминами.

Реформа быстро, почти молниеносно, привела к экономической и социальной катастрофе — на фоне общего, системного кризиса. Глубокий кризис — тяжелое состояние общества, болезнь всех его систем. Тот кризис, в который погрузилась Россия начиная с 1991 г., не имеет аналогов в истории по своей глубине и продолжительности.

Производственная система России впала в паралич. Наглядное представление о том, что произошло, дает динамика натурных показателей — объема производства главных жизненных благ (продуктов питания и медикаментов, материалов и энергии, жилья и услуг). Из этой динамики видно, что вплоть до реформы наблюдался стабильный рост производства и потребления. [1] Форма интегральных кривых «здоровья промышленности», которые расчитываются по десяткам показателей Организацией ООН по промышленному развитию (ЮНИДО), показывает, что в СССР не было кризиса, но произошла катастрофа. В сводках ЮНИДО состояние промышленности разных стран характеризуется такими категориями: экономика в развитии, стабильная, в депрессии, в кризисе. И есть особая категория — разрушенная экономика. Три страны в середине 90-х годов имели структурно сходные кривые «разрушенной экономики» — республики СССР, Ирак и Югославия. В Ираке и Югославии это было следствием обычных «горячих» войн. По России прошла война более странная, под названием неолиберальная реформа.

Важнейший бесспорный и обобщающий показатель того, что произошло с Россией — небывалый в истории скачок смертности и столь же небывалое падение рождаемости, особенно среди русских. Народ съежился, перестал воспроизводиться, как в предчувствии всеобщей гибели. Вот образ этого беспрецедентного явления (рис. 1):

Рис. 1. Естественный прирост населения РСФСР и РФ (на 1000 человек)

А вот динамика двух показателей, из которых и складывается показатель естественного прироста населения — рождаемости и смертности (рис. 2).

Рис. 2.

Рождаемость и смертность в РСФСР и РФ (на 1 тыс. населения)

Уже к середине 90-х годов мнение о том, что экономическая реформа в России «потерпела провал» и привела к «опустошительному ущербу», стало негласным, но общепризнанным среди западных специалистов. Нобелевский лауреат по экономике Дж. Стиглиц [Joseph Stiglitz], дает ясную оценку: «Россия обрела самое худшее из всех возможных состояний общества — колоссальный упадок, сопровождаемый столь же огромным ростом неравенства. И прогноз на будущее мрачен: крайнее неравенство препятствует росту». [2]

Вдумаемся в этот вывод: в результате реформ мы получили самое худшее из всех возможных состояний общества. Значит, речь идет не о частных ошибках, вызванных новизной задачи и неопределенностью условий, а о системе ошибок, о возникновении в сознании проектировщиков реформы «странных аттракторов», которые тянули к выбору наихудших вариантов из всех возможных, тянули к катастрофе.

Тот факт, что реформа привела к вымиранию мирного населения России прямо взывает к элите западного сообщества ученых-экономистов. Она не имеет права уклоняться от честного анализа ошибок! Ведь при ее участии и под ее давлением была выработана и принята в России вся доктрина этой реформы.

Российские экономисты предлагали иные, более бережные способы перехода от плановой экономики к рыночной, и их точка зрения была преобладающей в отечественном научном сообществе. Однако из политических соображений и под давлением западных партнеров Горбачева и Ельцина вся власть в экономическом программировании была отдана группе экономистов, занявших радикальную неолиберальную политику. И уже в 1996 г. видные экономисты Н. Петраков и В. Перламутров писали в академическом журнале: «Анализ политики правительства Гайдара-Черномырдина дает все основания полагать, что их усилиями Россия за последние четыре года переместилась из состояния кризиса в состояние катастрофы». [3]

Другой видный экономист, бывший в 1992–1993 гг. министром в правительстве Гайдара, С. Ю. Глазьев определил практику реформ 90-х годов как геноцид, опубликовав книгу под таким названием. [4] Впервые в истории парламент пытался отрешить от власти президента (Ельцина), обвинив его в геноциде народа собственной страны. Для такого решения не хватило голосов — еще живо было в памяти депутатов зрелище расстрела из танков парламента прежнего созыва, которое совершил Ельцин в октябре 1993 г. Но материалы слушания не оставляли сомнений — реформа означала именно геноцид, который велся экономическими, культурными и политическими средствами.

Итак, в огромной стране совместными усилиями политиков и влиятельной интеллектуальной группировки искусственно создана хозяйственная и социальная катастрофа. Казалось бы, перед научным сообществом возник очень важный в теоретическом и еще более в практическом плане объект исследований, анализа, размышлений и диалога. Очевидно, что научным сообществом была совершена ошибка (соображения политиков — лишь отягчающие обстоятельства этой ошибки), но за прошедшие 15 лет никакого стремления к рефлексии по отношению к программе реформ в среде экономистов не наблюдается! За исключением отдельных личностей, которые при первой попытке такой рефлексии становятся диссидентами профессионального сообщества.