Неоспоримый
Шрифт:
Я вздрогнул, услышав голос из динамика: « Вернитесь в камеру ! »
Я оглянулся – Сеньор Мускуло недобро смотрел на меня, поэтому я решил, что лучше связаться с копами.
— Вернитесь в камеру немедленно ! – повторил голос, и я быстрее пошел к зарешеченному окошку. Я посмотрел сквозь решетку, откуда на меня глядел молодой коп. К счастью, у этого не было усиков, и он был чем - то похож на Боба Сагета.
— Сэр, я не могу вернуться в камеру. Эти парни узнали меня, и, по - моему, все может плохо кончиться.
— С чего бы им вас узнавать ?
Я
— Много людей не должны были попасть сюда, и вы один из них. Но вы здесь, поэтому вернитесь в камеру и ждите, когда назовут ваше имя.
Я отправился в камеру, молясь Господу, чтобы эти волки не побили ( или убили ) меня. Я как раз подошел к двери, когда Сеньор Мускуло предложил мне присесть рядом с ним, когда динамик заговорил снова:
— Крис Ирвайн, выйдите.
Я рванулся обратно к окошку, за которым вокруг компьютера стояла группа копов.
— Мы нашли ваш веб - сайт, — сказал Сагет. – Пройдите с нами.
Я чуть не прыгнул ему на руки, когда он открыл дверь. Моя слава сработала на меня, и я оказался свободен ! Но моя радость была недолгой – Сагет заковал меня в наручники и повел по длинному, темному коридору, он оставил меня в крошечной одиночной камере.
— Ладно, Крис Джерико, вы будете сидеть здесь, пока не услышите свое имя. Это займет не больше 4 - 5 часов. Попытайтесь уснуть.
Почему они всегда говорят про 4 - 5 часов ? Было ясно, что некоторое время я проведу в этой камере, поэтому я провел осмотр шкафа, в котором меня заперли.
Туалет из нержавейки без сидения – есть. Скамья из нержавейки – есть. Рулон обоссанной туалетной бумаги – есть. Запах мочи в камере – есть. Пронизывающий холод – есть. Да, в таком месте я буду спать, как младенец. Я сожалел только, что не дал копу свою карту, чтобы на нее зачислили бонусы.
Я лег на холодную сталь, подложив под голову желтоватую бумагу вместо подушки, и почувствовал первые признаки паники.
Я не позвонил Джессике вечером, как делал обычно, и теперь она уже проснулась в Тампе, ведь там было уже 8 утра. Она была на пятом месяце, и я больше переживал за нее, чем за себя. Она станет волноваться, гадать, где ее муж, не зная, что он проводит ночь в вонючей камере лос - анджелесской тюрьмы, арестованный за пьяное вождение.
Я всегда в каком - то смысле гордился тем, что могу много выпить. Я гордился своим виннипегским происхождением и что я рос с бутылкой в руке. Вечеринки – это круто ! Напиваться было фрутово !
Но в тот момент я не чувствовал себя фрутово. Более того, я чувствовал себя жалким 35 - летним лузером. Также я замерз – в чертовой камере было градусов 15. Я закрыл глаза, но продолжал лихорадочно думать, и пролежал в таком состоянии на стальной скамейке несколько часов. Было уже около 8 утра, когда другой коп открыл дверь и приказал мне идти за ним. Я провел в тюрьме около 5 часов и в тот момент был трезв, как стеклышко, и готов был отправиться домой. Но со мной еще не закончили.
Коп провел меня по еще одному мрачному коридору, потом по темной лестнице, и оставил в очередной камере. Это когда - нибудь закончится ?
Перед уходом коп спросил:
— Вы сидите в одиночной камере, К - 100. Почему ? Вы гомосексуалист ?
— Нет.
— Сильно жестокий ?
— Нет.
— Склонность к суициду ?
— Появится, когда обо всем этом узнает моя жена.
— Ладно. Вас выпустят через …
— 4 - 5 часов ? – предположил я со слабой улыбкой.
Коп кивнул и захлопнул дверь. Тут не было решеток, только крошечное окно из толстенного оргстекла. Но моя новая камера была пятизвездочным отелем по сравнению с предыдущей: у унитаза было сидение, в углу стояла небольшая раковина и, что наиболее важно, на стене висел телефон.
Во всех шоу про полицию без участия Стюарта Коупленда ( основатель группы The Police – прим. пер. ) офицеры всегда упоминали о праве заключенного на один телефонный звонок. Мне про звонок ничего не сказали, более того, если подумать, мне даже не зачитали права при аресте. Энди Сипович был не прав ! Но все равно я еще не был готов позвонить домой.
Я решил собраться с мыслями и убивал время, выглядывая в окошко камеры. Я увидел пристегнутых друг к другу сокамерников, марширующих в коридоре в оранжевых комбинезонах. Я увидел старого чернокожего заключенного с седыми волосами и бородой, моющего пол.
Может, когда - то и меня постигнет такая судьба ? Может, этого парня тоже как - то оставили на ночь, а он так и не вышел на свободу ? Потом я заметил еще одного заключенного, который также бесцельно смотрел из окна своей камеры. Ага, дружок - сокамерник, проводящий время в наблюдении за миром, как и я, напевая при этом « Nobody knows the trouble I ’ ve seen … »
Потом эта птичка обнажила неровный ряд зубов и проговорила одними губами: « Я нафиг убью тебя … »
Я отшатнулся от окошка и сконцентрировался на поедании своего бутерброда, запивая его напитком, содержащим 0 % настоящего сока. Если вы когда - нибудь ели пробковое дерево и записали его Gatorade со вкусом картона, вы представляете, какой вкус имел мой завтрак.
Настало время встретиться с ураганом Джессика. Я взял трубку и сделал глубокий вдох.
Я набрал домашний номер, а когда она взяла трубку, оператор произнес: « Вы получили входящий звонок из лос - анджелесской окружной тюрьмы от Криса … »
— Вы, наверное, издеваетесь … — услышал я голос жены.
Мне не стоит детально передавать словесный разнос, который устроила мне жена. Достаточно сказать, что она очень четко продемонстрировала мне недовольство моим положением. Потом она обещала позвонить моему менеджеру, Барри Блуму, чтобы он постарался вытащить меня отсюда. Моя судьба оказалась в ее всемогущих руках, мне стало ( немного ) легче, что она тоже была в курсе дела. Я знал, что при необходимости она бы испекла мне пирог с ножовкой внутри, чтобы я выбрался.