Неожиданная Россия. XX век
Шрифт:
Как в декабре 1916 г. писал из окопов Салоникского фронта один из русских офицеров: «Французы, посылая наши войска на убой, сами всегда остаются в стороне и не желают нам помогать; если у них большие потери, то это всегда несчастные сенегальские негры, которых они тоже мало жалеют, как наших и сербов…»
Почти все русские очевидцы не без удивления отмечают, что наши солдаты на Салоникском фронте чаще и благожелательнее общались с «французскими туземцами», темнокожими солдатами колониальных частей. Тогда как с «коренными французами» русские не сошлись. Например, французы, среди которых тогда были сильны радикальные республиканские убеждения, откровенно посмеивались над необходимостью русских солдат «феодально» титуловать своих офицеров («Ваше благородие» и т. п.) Русские же считали французов эгоистами, как в быту, так и на поле боя.
«Обменяли на снаряды…»
До весны 1917 г. на Салоникском фронте шла типичная для Первой мировой «позиционная война». О февральской революции русские солдаты здесь узнали только в начале апреля, и то в виде смутных слухов, что «царь передал престол сыну Алексею под регентство великого князя Михаила».
Тем временем во Франции началась печально «мясорубка Нивеля», наступление, печально знаменитое огромными потерями и ничтожными результатами. Генерал Сарарйль, желая поддержать своих, задумал в апреле общее наступление Салоникского фронта. Из-за погоды и снега в горах оно несколько раз откладывалось и началось лишь 9 мая 1917 г.
Русские вновь наступали на острие удара, в излучине реки Черны. Хотя наши солдаты сумели ворваться в первую линию болгарских окопов, наступление провалилось. Потери 2-й Особой бригады за этот день были огромны – около 1000 человек убитыми и ранеными, что намного превышало потери среди союзников.
К началу лета две русские бригады на Салоникском фронте объединили в «особую дивизию» под командованием генерала Дитерихса. Из уже свергнувшей царя России в новую дивизию отправили артиллерийскую бригаду и сапёрный батальон – но их транспортировка затянулась и подкрепления попали в русскую дивизию только в октябре 1917 г., накануне очередного переворота в Петрограде.
Эти новые части, особенно сапёры, среди которых было немало питерских рабочих, привезли с собой из революционной страны уже устойчивые антивоенные убеждения. Впрочем, подобные настроения за 1917 г. охватили большинство русских рядовых на Салоникском фронте. Среди простых солдат «Особой дивизии» всё больше крепло убеждение, что правители продали их иностранцам, как говорили в окопах: «Обменяли на снаряды».
Этот же год ознаменовался и ростом откровенной враждебности между русскими и французами. Последние искренне считали, что именно они несут главную тяжесть войны, а русские и тут, на Балканах, и на своём расположенном где-то далеко на Востоке загадочном фронте «недовоёвывают». Рознь подогрело убийство французскими солдатами русского прапорщика Виктора Милло. Французское командование Салоникским фронтом не нашло или не захотело найти убийц.
По объективным причинам особо страдали русские раненые во французских госпиталях – сказывался языковой барьер с врачами, а русских медиков имелись считанные единицы. Будущий известный писатель Илья Эренбург, тогда военный корреспондент русских газет на Западе, упоминает откровенно возмутительный случай, когда на Салоникском фронте французы поместили раненых русских в барак с немецкими ранеными пленными, фактически приравняв союзников к противнику.
«Опасаясь ухудшения отношений с Францией…»
Умело подогрела смуту в русских частях и германская пропаганда – через болгар к нашим солдатам попали листовки, «разъяснявшие», что русские зря воюют, ведь ими командует «природный немец» Дитерихс. Дальние предки Михаила Константиновича Дитерихса, действительно, происходили из Германии, но сам он – сын, внук и правнук исключительно русских женщин – конечно же, не был никаким немцем. Но в условиях революционной смуты 1917 г. это уже не играло роли, настроения и чувства солдат всё больше входили в противоречия с желаниями командования.
Генерал Дитерихс в итоге уехал в Россию (позже он станет активным деятелем белого движения), а в командовании «Особой русской дивизии» началась откровенная чехарда. Временное правительство, пытаясь укрепить войска, всюду назначало своих военных комиссаров. К нашим солдатам на Салоникский фронт таким комиссаром назначали бывшего «присяжного поверенного» М.А. Михайлова. Когда-то он был близок к революционным социал-демократом, но при первых сложностях с полицией бежал в эмиграцию и свыше 10 лет провёл в Париже. Излишне говорить, что такой комиссар не смог повлиять на рост антивоенных настроений среди русских солдат.
Любопытно, что знаменитый поэт-воин Николай Гумилёв летом 1917 г. добровольно перевёлся именно на Салоникский фронт. Однако по пути поэт задержался в Париже, и в итоге был оставлен командованием при комиссаре русских частей на французском фронте. В окопы на Балканы он не попал, а ведь там его судьба могла сложиться совершенно иначе…
Наблюдая рост антивоенных настроений русских солдат, французское командование перевело «Особую дивизию» в глухой и сложный угол фронта, в горах у границ с Албанией, на участок, зажатый высокими пиками и Охридским озером, одним из самых крупных и глубоких на Балканах. С тыла русских солдат подпёрли «заградотрядами» из французов и марокканцев.
Особенно трудным было расположение тех русских частей, которые оказались на позициях высоко в горах. Даже осенью температура здесь порой опускалась до 29 градусов ниже ноля, тогда как в долинах было 15 градусов тепла. Воду сюда приходилось доставлять за 17 км на мулах, её выдавали по два стакана в сутки на человека.
Потери в русских частях были столь велики, что для их компенсации даже пытались набирать добровольцев среди славянского населения в Италии и Македонии. Сербский премьер-министр Никола Пашич тогда вновь предложил передать русскую дивизию в состав сербской армии. Однако, Временное правительство отклонило этот проект, «опасаясь ухудшения отношений с Францией».
Конец русской дивизии
Ещё в сентябре 1917 г. русская Ставка приняла решение возвратить «Особую дивизию» на Родину. Это решение поддержал и её бывший командующий генерал Дитерихс. Однако, к тому времени западные союзники уже просто игнорировали решения русских.
На фоне слухов о возвращении, в «Особой дивизии» начались открытые выступления солдат под антивоенными лозунгами. Они усилились в ноябре, когда на Салоникский фронт дошли известия о мирных инициативах правительства Ленина. Оказали на солдат влияния и известия о жестоко подавленном антивоенном бунте из коллег из «Русского экспедиционного корпуса» во Франции.