Неожиданный шанс. Царь! Просто Царь!
Шрифт:
Успокоившись, хан распорядился оставить тысячу в кочевье, а другой, сменив коней, идти с ним по следу врагов.
След, отойдя от кочевья на север, снова начал делиться и петлять. Помня о произошедшем сегодня утром, хан не решился отходить от кочевья далеко. Как выяснилось, враг даже меньшим количеством за счет обмана способен побеждать. Поэтому в кочевье вернулись задолго до темноты. Распорядившись выставить усиленную сторожу, хан удалился в свой шатер.
Утром все повторилось вновь. Ночные дозоры все были атакованы. И хотя враг не решился вступать в схватки с ними, потери у них были. Утром хан, выйдя из шатра, увидел в отдалении, за пределами дальности луков, ровную шеренгу врагов. Воины орды встретили хана в седлах, готовые к бою. Хан понимал, что произойдет далее, но не мог поступить иначе. Вскочив в седло, он вынул из ножен богато украшенную саблю, доставшуюся ему от предков, и,
А далее началась гонка по степи. И догоняющие и убегающие стали вытягиваться в колонну. Причем воины хана на лучших конях стали догонять худших коней врага и между ними завязалась активная перестрелка. Попадали главным образом в коней приблизительно с одинаковым результатом. Иногда воины обеих сторон успевали сменить раненого коня. Иногда нет. Упавших врагов арканили те, кто скакал сзади, чтобы догоняющие не теряли темп. Хан мчался во главе погони, окруженный десятком телохранителей. Это было понятно – у него и его охраны были лучшие кони. Однако охрана редела. Несколько воинов, потеряв боевых коней, успели пересесть на заводных, но те не выдержали темпа погони и отстали. Несколько были ранены и не смогли продолжить погоню.
Хан, в третий раз сменив коня, вырвался вперед. Спина пригнувшегося к холке врага маячила в сотне шагов впереди, и хан, закусив от нетерпения губу, посылал стрелу за стрелой, приподнимаясь на стременах. Убегающий враг периодически оглядывался, и тогда хан видел его скуластое желтое лицо с раскосыми глазами. Он был не утигур. Внезапно, что-то решив для себя, узкоглазый сменил посадку, развернувшись в седле лицом назад. Хан приподнялся на стременах, растягивая тетиву лука, и в этот момент почувствовал тупой удар в грудь. Он опустился в седло и растерянно посмотрел на оперение стрелы, торчавшей из его груди. Конь, почувствовав, что хозяин перестал его подгонять, начал замедлять бег. Секундами позже хана догнали отставшие на несколько шагов нукеры. Увидев произошедшее, они с двух сторон поддержали терявшего силы хана, замедляя бег коней и поворачивая их назад. Погоня закончилась.
Асланбек, скакавший в середине растянувшихся сотен, узнал об этом минутой позже. Колонна его сотен замедляла бег, воины меняли коней, давая отдых наиболее уставшим. Асланбек свернул влево и, поднявшись на пригорок, приник к биноклю. Картинка прыгнула к нему. Он ясно видел, как вражеские воины сняли с коня человека со стрелой в груди. Глядя, как бережно и осторожно они его снимают, понял, что кто-то из его воинов ранил хана орды. И судя по длине стрелы до оперения, рана была сквозная.
«Не жилец!» – решил про себя Асланбек. И облегченно вздохнул. Дело сделано – он победил! Хотя еще сегодня утром все висело на волоске. Да, его воины блестяще выполняли принятый план. Да, потеряв с десяток бойцов и несколько десятков лошадей, он уничтожил треть орды. Но его люди были измотаны бессонными ночами, беспрерывными схватками, набегами, погонями не меньше противника. И что хуже всего, начали не выдерживать кони. Они не успевали отдыхать, хотя каждый воин имел по три заводных коня, кроме боевого. И не устрой сегодня хан орды этой безумной гонки, через несколько дней Асланбеку пришлось бы смириться и выводить орду на засаду, которую готовил гарнизон города. Результат такой засады они все видели год назад. Но Асланбек снова бы остался на вторых ролях. Но сегодня удача была на его стороне. Он подал команду, и его сотни двинулись к самой дальней стоянке. Каждая своим путем. Раненому зверю нельзя давать шанса на месть.
Утром следующего дня орда готовилась проводить к предкам умершего ночью хана. Собрали дерево, в основном из старых кибиток, для погребального костра, подготовили мясо для тризны и на вечерней заре проводили хана к предкам. В этот день орду никто не тревожил. На следующее утро состоялся круг, состоявший из тысячников, сотников, старейших и знатных воинов и, само собой, из потомков и родственников хана. Решался вопрос, кто возглавит орду в столь непростой момент. И за этим вопросом маячил другой – что делать? Часть присутствующих стояла за продолжение похода, аргументируя необходимостью мести, доказывая, что противник, не обладая численным преимуществом, долго так воевать не сможет и потерпит поражение. А далее они найдут их кочевье, следы которого все видели и знают, что это богатое кочевье, и их род станет богаче, завоевав славу удачливого рода. Другие требовали прекратить поход и вернуться на свои земли – смерть хана – плохой знак. Боги предупреждают, что может быть еще хуже. В итоге, после жарких споров и нескольких поединков, ханом был избран старший сын погибшего хана. Единственным аргументом в пользу его избрания было старшинство в очереди. Все остальные кандидаты неминуемо вызвали бы раскол орды и кровопролитие. Юноша был смел, но полководческими талантами и умом вообще не блистал. Что устраивало тех, кто стоял подле него. Новый хан под давлением большинства принял решение свернуть поход и вернуться на родовые земли. Еще одна ночь прошла спокойно, а утром орда снялась и двинулась на юго-запад. Вокруг двигающихся табунов шли сильные разъезды, прикрывая орду от врага, присутствие которого не было обнаружено, но была уверенность, что он обязательно появится. И он появился этой же ночью. Точнее в начинающихся сумерках, когда кочевье остановилось на ночевку.
Сотня, только встававшая на сторожу, была внезапно атакована, частью уничтожена, частью рассеяна ударом массы конницы из ближайшей балки. После этого, прорвавшись к кочевью, враги засыпали кочевье градом стрел. Пока воины организовались для отпора, кочевье было похоже на кипящий котел: раненые животные, ломая препятствия, сбивая и топча людей, разбегались по округе, и над всем этим стоял крик раненых лошадей и людей.
Враг снова, не принимая бой, взял жизни их воинов и ушел от погони. Уже в темноте пришлось собирать и сбивать табуны, разбираться с ранеными и убитыми. И продолжалось это далеко за полночь. А на рассвете их снова атаковали и снова разбили сторожевую сотню. И снова обстреляли кочевье. Итогом этой ночи стала потеря почти двух сотен воинов, женщин и детей убитыми, и в два раза более ранеными. Убитых, раненых и добитых лошадей не считали. Орда сдвинулась с места ближе к полудню. И так продолжалось три ночи подряд. В строю было уже менее тысячи воинов. Тех, кто мог сражаться. Точнее, подняться в седло. Воины, не спавшие уже трое суток, стали похожи на тени и держались в седлах только силой воли. Каждая стоянка кочевья отмечалась грудой тел убитых и прирезанных лошадей и большим курганом над погибшими людьми. Их не сжигали, сжигать уже было не на чем. В оставшихся пригодных кибитках везли раненых. И враг понял, что настал час торжества.
К вечеру четвертого дня орда монотонно шла по степи. Привычно скрипели колеса кибиток, всхрапывали лошади и все это покрывал равномерный стук копыт по сухой земле. Но уши молодого хана отсекали этот шум, ожидая топота скачущей лошади и тревоги, волнами расходящейся по орде, которую с собой нес этот звук. А его все не было. И это тревожило даже более, чем ожидание гонца вестью об очередном нападении. С утра день начался необычно – враг не напал на дозоры. И от этого все были в напряжении. Хмурые лица воинов, молчание женщин и детей.
Ожидаемый стук копыт скачущей лошади принес облегчение. Струна напряжения лопнула. И это отобразилось на лицах окружавших его воинов. Хан понял, что внутренне они уже готовы к смерти, лишь бы эта мука кончилась.
– Враги! Впереди! – громко прокричал гонец, и хан, толкнув пятками жеребца, послал его вперед.
Слева и справа потекли к голове орды ручейки воинов, собираясь в плотную массу. Выскочив в голову орды, хан увидел стоящий в отдалении вражеский строй. Впереди с белым флажком на поднятом копье стоял всадник в блестящих на солнце латах. Подобных лат молодому хану видеть еще не доводилось. Воин и его конь были полностью покрыты железом. Вражеский строй позади латника безмолвно замер. Все воины одеты в одинаковую и дорогую броню, вооружены одинаковым оружием и, как уже знал хан, были хорошо обучены биться в строю. Единицы имели следы ранений. Еще бы! В сабли они сошлись лишь раз, расстреливая его воинов с безопасного расстояния. И хотя их все еще было меньше, чем воинов в орде, все понимали – при желании их начальника через несколько дней ситуация станет противоположной.
Хан оглядел своих воинов, плотной массой стоявших позади него. Усталые, серые от бессонницы лица, большинство раненные стрелами, они в душе уже смирились с поражением. Поход, начатый его отцом и призванный обогатить их род, заканчивался совсем не так.
Асланбек тронул бока коня и подъехал ближе. Строй позади него не шелохнулся.
Сняв закрытый шлем, он оглядел степняков. Год назад, когда князь назначил его ханом этого рода, то вместе с должностью подарил полный латный доспех рыцаря. Асланбек надевал его лишь однажды и все это время доспех просто ездил с ним в сундуке. И вот неожиданно пригодился. Смотрелся в нем Асланбек просто сказочно. Полноценно сражаться в нем он не смог бы. Не приучен. Но сразиться на копьях вполне ему было по силам. Да и его боевому коню тоже.