Нэпал — верный друг. Пес, подаривший надежду
Шрифт:
Я изо всех сил тренируюсь, пытаясь освоить эту технику, и предупреждаю мальчиков: «Теперь у меня есть гоночная коляска. Вам несдобровать!»
Через некоторое время я преодолеваю пятикилометровую дистанцию за двадцать четыре минуты, и мальчикам удается обогнать меня всего на несколько шагов. Я начинаю тренироваться еще усерднее, и больше им не удается меня обогнать. Во время следующей гонки они видят лишь пыль, взметнувшуюся за моей коляской!
Ехать в гоночной коляске, когда рядом со мной мой пес, просто потрясающе. Это похоже на свободу настоящего бега. Чем дольше я тренируюсь, тем сильнее становятся мышцы на руках и плечах — и тем лучше мне удается прокручивать колеса. Но однажды я так резко стартую, что коляска переворачивается.
У нас с мальчиками и Нэпалом появляется привычка баловать себя фастфудом каждый раз по окончании пробега. Я согласен, что вредная пища, съеденная сразу после сильных физических нагрузок, — это плохо, но такова жизнь в клане Морганов: мы никогда не следуем правилам. Мне нравится, что участие в пробеге и последующий «отрыв» объединяют нашу семью. У меня есть мой пес, гоночная коляска и тренировки, и я могу быть хорошим отцом для своих мальчиков. При помощи моего пса у меня это начинает получаться.
Но однажды мы оказываемся в ресторанчике «Taco Bell», в котором никогда раньше не были. Я въезжаю в двери, Нэпал следует за мной. Мы с моим псом и двумя мальчишками умираем от голода. В большинстве местных ресторанов фастфуда персонал нас уже знает. Но не здесь.
Какой-то парень пытается преградить нам путь.
— Сэр, простите, но с собаками сюда нельзя. Мы собак не обслуживаем.
Я даже не сбавляю скорость.
— Это ничего, он есть не будет.
Другой тут бы и отстал, но этот парень просто чудовищно туп.
— Нет, сэр, вы не поняли: мы не обслуживаем собак.
Он не хочет отступать. Этот парень говорит, что мы с Нэпалом должны покинуть помещение. Я отрываюсь на него по полной — думаю, это потому, что претензия касается Нэпала. Сам я уже привык к предвзятому отношению из-за моей коляски, но очень-очень хочу защитить от этого своих мальчиков и пса. Я предельно ясно излагаю парню содержание Акта 1990 года: отказ допустить собаку-помощника в помещение является нарушением закона. Я говорю, что, если он хочет нас выдворить, пусть вызовет копов и посмотрит, что будет дальше.
При упоминании о копах он сразу идет на попятный. Этот парень не знал, что Нэпал — «собака для калек» (так он говорит). Он не знал этого, несмотря на то, что Нэпал одет в ярко-синий служебный жилет, на котором написано: «Я работаю. Пожалуйста, не гладьте меня».
Мои мальчишки ненавидят слово «калека». Справедливо это или нет, но в Америке оно стало ассоциироваться с людьми, которые просят милостыню на улице.
Теперь уже парню приходится иметь дело с моим сыном:
— Не смейте называть моего отца калекой! Вы даже не знаете, о чем говорите! Если бы знали, ни за что не сказали бы так о нем!
— Случалось, что меня называли увечным, — говорю я этому парню, — но слово «калека» вряд ли лучше…
Он понимает, что перегнул палку, и убегает на кухню.
Мы заказываем лепешки тако и буррито, пытаясь забыть об этом инциденте, но стресс, как всегда, вызывает у меня боль, и мальчики видят, как я жмурюсь и корчусь в своей коляске, сдерживая крик.
К тому же боль убивает аппетит. Я не могу есть, когда у меня приступ. Еда, которую я себе заказал, лежит нетронутой, а все потому, что невежественный сотрудник ресторана не сумел должным образом встретить человека в инвалидной коляске и его пса-помощника. Но хуже всего даже не это: я чувствую, что Нэпал все понимает и мучается.
Мой пес знает, когда ему не рады и когда его присутствие меня огорчает. Ему не по себе, и мою спину снова пронзает сильная боль. Она приходит не одна, а с черным отчаянием. Боль почти всегда напоминает мне о травмах, о том, почему я не могу ходить. А это, в свою очередь, переносит меня в белый шевроле, который кувырком слетает по скалистому склону в болото…
Когда с помощью Нэпала я становлюсь настолько счастливым, насколько это возможно, мне есть куда падать. Это неизбежная череда светлых и темных моментов в жизни с моим лучшим другом. С моим псом.
Глава двадцать шестая
Через несколько дней Рождество. У меня полно дел. Прежде всего, нужно купить подарки мальчикам, а еще найти что-нибудь особенное для Нэпала. Сидя в коляске, я застегиваю верхнюю одежду, готовясь отправиться в магазин. Я еду к гаражу и зову пса:
— Приятель, нам пора!
Я слышу долгое ленивое «ЯЯЯУУУУУЛЛЛ». Нэпал сползает с дивана, где так уютно лежал. Я понял кое-что про своего пса: у него вечная сиеста. Не то чтобы Нэпал был ленив, он не задерживает меня специально. Просто он живет в таком ритме. Мой пес всегда нетороплив, благодушен и покладист.
Сидя у дверей гаража, я хлопаю в ладоши, но Нэпал не желает спешить, что бы ни происходило. И знаете что? Мне это на пользу. Это снимает напряжение. Помогает расслабиться.
Я мчусь по торговому центру, прокладывая себе путь между поклонниками Нэпала. Даже в предпраздничной спешке люди просто не могут не остановиться и не полюбоваться моим псом. Мы добираемся до кассы. У меня на коленях корзина, доверху набитая подарками — заказами мальчиков. Это магазин Best Buy, и я накупил видеоигр для Остина и Гранта, а Блейк очень просил будильник. Думаю, все вместе обойдется где-то в триста долларов.
На спинке моей коляски ветеранские нашивки Десятой эскадрильи метеорологической службы и АПСН. Я вручаю Нэпалу свой кошелек и подаю команду «верх», чтобы он передал его кассиру.
И тут меня похлопывают по плечу. Позади меня стоит высокий парень. Он улыбается моему псу, показывает на корзину и говорит:
— Я заплачу. Позвольте мне заплатить.
Я благодарю его и отвечаю, что этого делать не нужно. Кассир сканирует товары. Получается триста пятьдесят долларов. Я говорю, что это слишком большая сумма и я заплачу сам. Не обращая внимания на мои слова, парень протягивает кассиру свою кредитку: