Неподдельная любовь

Картленд Барбара

Еще одним важным делом явилось расширение картинной галереи. Маркиз добавил к ней полотна художников, которых не смогли оценить его предки.

Среди его недавних приобретений было изображение Венеры, которым он очень гордился, пока не увидел леди Бертон. После этой встречи он решил, что она в гораздо большей степени заслуживает право называться Венерой.

Он ухаживал за ней поначалу лениво, затем все более настойчиво, поскольку ему никак не удавалось побыть с ней наедине.

– Мой муж страшно ревнив, – объясняла

она. – Вы должны понять, я хочу видеться с вами, но это было бы ошибкой.

– Почему ошибкой? – недоумевал маркиз.

Его интерес к ней и желание становились все сильнее. Но приходилось удовлетворяться короткими свиданиями в разгар дня. И хотя в таких свиданиях не усматривалось ничего предосудительного, так как они были в моде, маркиз считал это время вовсе не подходящим для любовных утех.

Когда они гостили в поместье графа Донкастерского, вместе с леди Бертон приехал муж, который ни на минуту не спускал с нее глаз.

Леди Бертон сказала правду: ее супруг действительно оказался ревнивцем!

Маркиз уже начал впадать в уныние, даже подумывать, что придется оставить в покое новую пассию, но два дня назад Дафна Бертон неожиданно сообщила ему, что муж уезжает в Париж.

– Он будет в отъезде со среды до пятницы, – уточнила она.

Маркиз молча ждал продолжения.

– Я подумала, – добавила леди Бертон, – что, возможно, вы захотите отобедать у меня в четверг. Гостей будет совсем немного.

Не столько ее слова, сколько взгляд сказал маркизу, что она имеет в виду.

Обед пройдет благопристойно, в присутствии друзей, а когда все начнут расходиться, он задержится – и останется последним.

– Уверяю вас, что стану ждать этого вечера с нетерпением, – выразительно произнес он.

– И я… тоже, – прошептала она.

У них не было возможности продлить этот разговор, но в следующие два дня маркиз несколько раз ловил себя на том, что его мысли обращены к предстоящему свиданию в четверг вечером.

Он не сомневался – Дафна Бертон окажется воплощением всего, что мужчина ищет в женщине: она будет женственной, податливой, страстной и волнующей.

«Мне просто повезло, что Генри Бертону понадобилось отправиться в Париж в разгар светского сезона, когда все прибыли в Лондон и не намечают никаких поездок», – воодушевился он.

В то же время маркиз с удовольствием пообедал бы с Уилли, которому можно было подробно рассказать о скачках. А потом они обсудили бы, каких лошадей ему следует заявить на соревнования в Аскоте.

Его раздумья прервал Уилли.

– Ты сегодня обедаешь у Дафны Бертон? – спросил он.

– Да, – ответил маркиз. – Наверное, ты тоже будешь ее гостем?

– Нет, – покачал головой Уилли, – меня не пригласили!

Уилли Меливэйл произнес это несколько необычно, и маркиз с любопытством посмотрел на него.

Он очень хорошо изучил старого товарища. Между ними так давно установились короткие отношения, что им было трудно даже самую малость утаить друг от друга. И теперь маркиз заметил – Уилли не смотрит на него.

Казалось, он что-то обдумывает и взвешивает, прежде чем принять решение.

Маркиз не догадывался, в чем дело: ведь даже с таким близким другом, как Уилли, он никогда не говорил о своих любовных связях.

Поэтому ему и в голову не пришло, что волнующий Уилли вопрос может иметь какое-то отношение к Дафне Бертон.

Маркиз допил бренди и полез за часами, когда Уилли вдруг заявил:

– Я сегодня днем видел Генри Бертона!

Маркиз напряженно застыл.

– Ты видел Генри Бертона? – переспросил он. – Но этого не может быть! Он в Париже!

– Я видел его, когда возвращался из Ренло, – повторил Уилли. – Я по ошибке свернул на окраине не в ту сторону и увидел, как он заходит в какую-то неприглядную гостиничку.

Маркиз подозрительно взглянул на друга.

– Ты уверен, что это был Бертон?

Уилли кивнул.

Наступило неловкое молчание.

– Я ничего не стал бы тебе говорить, – произнес наконец Уилли, – но год назад Дэйрон Хотон заплатил ему очень крупную сумму.

– Дэйрон Хотон? – эхом отозвался маркиз.

– Он познакомился с Бертонами в провинции, – прибавил Уилли.

И маркиз вспомнил, как Дафна Бертон объяснила, почему они прежде никогда не встречались. Она жила в провинции – якобы из-за того, что носила траур по матери.

Маркизу было известно: лорд Хотон – человек очень богатый, и такая потеря для него мало что значила. Но все же показалось странным, что эту крупную сумму получил Бертон: ни для кого не секрет – ему вечно не хватает денег.

Маркиз откинулся на спинку кресла.

– Тебе лучше рассказать мне всю историю, Уилли.

– Хорошо. – Меливэйл понизил голос. – История очень простая. Бертон вернулся домой неожиданно, и Хотону пришлось заплатить!

Маркиз стиснул зубы. Не говоря ни слова, он резко встал и направился к двери.

Уилли проводил его взглядом, вздохнул и дал знак слуге принести ему новую рюмку бренди.

Когда маркиз вышел из клуба, его карета как раз подъезжала. Он сел в нее вовсе не в том настроении, в каком недавно явился в клуб.

Пребывая в ярости, маркиз не давал себе волю, что не было характерно для большинства мужчин его круга. Он не становился агрессивным, не кричал, не сыпал проклятиями (у многих в такие моменты даже случался апоплексический удар).

Напротив, его охватывало ледяное спокойствие.

Те, кто хорошо его знал, считали это суровое молчание гораздо более пугающим, нежели экспансивное словесное извержение.

В городском особняке на Парк-лейн маркиза встречали вышколенные лакеи. Эти двухметровые великаны вытянулись в струнку усерднее обычного.