Непокорная. Амбриэль
Шрифт:
Кстати, мне даже особо напрягаться не пришлось. Меня и без того бросало периодически в жар под давлением физической и ментальной близости обоих. Мне даже казалось, что я ощущала ладонями (и не только ладонями), как вибрировала их антимагическая сила под кожей и в напряжённых мышцах, пытаясь буквально вырваться на волю.
И чтобы при этом не перенаправить столь убойную мощь да для благих целей?.. Я буду не я, если не воспользуюсь подобным шансом и не узнаю, каково это – находиться в собственном уме и трезвой памяти под руками сразу двоих не в меру горячих и на редкость умелых любовников.
Ну, да, чародейская сущность взыграла во мне от этих мыслей так же неслабо, как до этого меня прикладывало
– Т-ты… ты что творишь?
Уже не помню, кто именно из них произнёс эти слова первым будоражащим хриплым голосом. Да это и не столь важно, учитывая, как меня в эти секунды понесло по раскалённым волнам собственного исступления. Когда я скользнула ладошками по груди и Эйлдара, и Адриана вверх, к их шеям, выбрасывая через жар своего дрожащего тела концентрированный эфир из обильных чародейских феромонов.
Мне вообще ни стоило никаких усилий перенаправить свои мысли в нужное русло. Достаточно было вспомнить наше недавнее приключение в лифте, и как я бурно кончала на их членах. Моя киска отозвалась мгновенно – вначале ноющей лёгкой болью в растёртых мышцах влагалища и ануса, а после нарастающей пульсацией знакомого возбуждения в припухшем клиторе. А там сжать бёдра и ощутимее простимулировать новое желание, как говорится, дело нескольких секунд. Знакомый эрогенный жар, кипящими приливами разлился по телу за считанные мгновения, вторя более сильными вспышками каждому гулкому удару сердца. Казалась, сама пульсация во всех воспалённых клетках или нервных окончаниях зеркалила интимное напряжение моего ненасытного лона. Росла, ширилась и проникала всё глубже и глубже.
Я редко когда себе позволяла настолько расслабляться. Вернее, отпускать себя. Делать именно то, что хотелось делать мне, ни в чём себе не отказывая, не сдерживаясь и не щадя своих любовников. А сейчас… Щадить этих двоих упрямых ослов мне почему-то совершенно не хотелось.
– Остановись!.. Ванесса… Бога ради…
Я обхватила своей ладошкой и чересчур осмелевшими пальчиками шею и скулу Эйлдара заглядывая в его враз поплывшие глаза и настойчиво приближаясь к его лицу. Вернее, к беспомощно приоткрывшимся губам, которыми он пытался мне что-то сказать, чаще и глубже и задышав. Адриан тоже за это время никуда не делся и не дёрнулся, как и не предпринял ни единой попытки меня остановить. Тем более, когда я повела второй ладонью по его шее, груди и упругому прессу вниз, к краю обмотанного на его бёдрах полотенцу. Правда, исследуя его шикарное тело на ощупь, не глядя, и дурея от этих смешанных ощущений всё сильнее и несдержаннее.
– С какой это стати? Вы же по-хорошему никак не хотите… Будет вам по-плохому – по-чародейски…
Я произнесла всё это прямо в губы Бошану, которые тут же накрыла своими, вторгаясь в мужской рот своим настойчивым язычком с таким же бесстыжим напором, с каким сдёрнула с таза Кобэма полотенце, чтобы как можно скорее добраться до почти уже восставшего в своей захватывающей красе эрегированного члена.
Ну вот. Остановись, остановись! А сами!
– Чёртова ведьма!.. – кажется, это прорычал у моего правого плеча Адриан, в унисон моему несдержанному стону, когда язык Эйлдара ринулся в атаку, перебираясь в мой рот и раздвигая ещё шире мои податливые губы.
Не знаю чьи руки перехватили меня за талию, забираясь под полы рубашки и майки, тут же накрывая мою кожу своими горячими ладонями и беспрепятственно начиная шарить едва не по всему телу. Но ощущениями меня от всего этого накрыло просто убойными. Тем более, когда к ним всего через несколько секунд присоседилась ещё одна пара
А там, как говорится, гори всё синим пламенем. И, судя по поведению этой сладкой парочки, мои чары оказались не менее мощными, чем связавшее нас в лифте заклятие. Хотя, нисколько не удивлюсь, если оно же опять и сработало через мои врождённые силы. Правда, лично мне не нужно было доводить себя до схожего состояния, поскольку я на самом деле хотела этих двоих уже по-настоящему. В здравом, так сказать, уме. Или в почти здравом. Поскольку меньше, чем через минуту моё критическое мышление приказало долго жить. Я уже плыла и тряслась от перевозбуждения с такой же одержимостью, какой меня впервые пробрало в лифте. Из-за чего почти не ведала, что творила. Либо, что и кто творил со мной.
Могла лишь следить за происходящим в моменты небольших проблесков упрямой воли, когда хотелось что-то сделать самой. Например, поцеловать после Бошана Кобэма или заставить первого раздеться догола. Но, в большей степени, они и сами справлялись на ура, не желая уступать в своей доминантности ни на йоту ни мне, ни друг другу.
Зато какой это кайф ощущать, как тебя раздевают в две пары знающих рук и этими же жадными ладонями ласкают всё твоё тело. А после чего и вовсе оказаться зажатой меж двумя обнажёнными, едва не буквально раскалёнными от похоти мужчинами. Кажется, только от этого уже можно было запросто улететь в Нирвану или зависнуть в нереальной эйфории на неопределённую вечность. И это при том факте, что мы только-только начали безобразничать. Вернее, исполнять мои вышедшие из-под контроля почти извращённые желания.
На благо, стоявший перед нами диван решил за пару секунд вопрос о нашей ближайшей локации. Не могу сказать, кто именно из нас потянул всех троих к его мягким сиденьям в обход. Но прекрасно помню, как я заставила Адриана приземлиться спиной на диванные подушки и головой на подлокотник, а сама встала на четвереньки между его раздвинутых ног. И не просто так встала, но и пошире раздвинула собственные коленки, прогнувшись в пояснице и повыше приподняв попку, на которую тут же легли ладони Эйлдара, жадно оглаживая и сминая ягодицы, как и задевая пальцами воспалённую промежность с ноющей киской.
Кажется, язык Верховного коснулся моего клитора одновременно с моим схожим действием, когда я, обхватив ладошкой член Ловчего, накрыла вздутую пульсирующую залупу своим ненасытным ротиком. В этот момент в моей голове точно случился очередной ментальный оргазм. Причём очень и очень бурный, разлившийся по всему телу сумасшедшей волной блаженного экстаза. И останавливаться на этом он явно не собирался. Скорее, наоборот, ширился и рос с каждым нашим последующим движением – с тем, что делала я и что делали со мной. Я и стонала, наверное, не переставая, пока Бошан выписывал по моей киске своим языком развратные узоры, время от времени накрывая её полностью обжигающим вакуумом жадного рта, а иногда и проникая неглубокими толчками либо в вагину, либо в анус.