Неполная и окончательная история классической музыки
Шрифт:
Причина, по которой неохочий епископ вступил в мир СФНиОИКМ, состоит в том, что основные его притязания на славу были вовсе не теологическими или литургическими, но музыкальными. До эпохи Амвросия музыку в церкви исполняли преимущественно профессиональные хористы, более или менее монополизировавшие все лучшие мелодии. Амвросий же дал такую возможность и простым людям, введя антифонное пение, коего вполне хватило, чтобы довести до слез, ну, скажем, святого Августина.
Пение это, известное ныне как «амвросианское», до сей поры практикуется на севере Италии, где его предпочитают принятому почти повсеместно пению григорианскому (по имени папы Григория I — о нем через минуту скажу чуть больше). Чтобы вы представляли себе контекст — все происходило примерно в то время, когда римские легионы начали в массовом порядке покидать небольшую пограничную заставу,
Амвросианское пение, григорианское пение — оба они подпадают под аршинный заголовок «кантус планус», или «ровное пение»: поют это дело все больше монахи в монастырях, на одной ноте, под вступающий время от времени аккомпанемент органа. Я всегда считал такое определение неудачным, поскольку зачастую ничего в этом пении «ровного» нет. Оно прекрасно.
Если честно, все время Амвросия и Григория рассматривается многими как начало более или менее классической музыки — какой она известна нам ныне, — главным образом потому, что это первый период, в котором мы и впрямь получаем немалый кус записанного музыкального материала. Разумеется, как мы уже поняли, музыка существовала задолго, задолго до этого времени. Шумеры играли ее, заглядывая в свои клинописные таблички, греки дули в авлосы, и даже египтяне — во флейты. Понимаете? Египтяне вообще были ребята умные, у них даже свой Джеймс Гэлуэй [*] появился раньше, чем у кого-либо другого.
*
Джеймс Гэлуэй (р. 1939) — английский флейтист, исполняющий классику, джаз и народную музыку. (Примеч. переводчика).
А затем самым неожиданным и драматичным образом, и к тому же, это тоже необходимо сказать, совершенно без всякого предупреждения…
…не произошло ничего.
На самом-то деле, даже закончившись, оно тут же произошло снова.
Я имею в виду это самое ничего.
Если честно, оно так и происходило, раз за разом, в течение двух столетий.
Ничего. Происходившее целых два столетия! Если хотите представить себе, на что это может быть похоже, включите компьютер и попробуйте получить хоть что-нибудь по справочному каналу.
*
И никакой (лат.) колбасы (греч.). (Примеч. переводчика).
И все это время Земля продолжала вертеться.
Просто так.
Годы, как им и следует, проходили, покряхтывая.
Трам-пам-пам.
Собственно, вы и оглянуться-то не успели, как уже наступил, оох, поздний вечер того же дня.
Хотя, впрочем, последний уходивший из Британии римлянин все же успел сказать: «Bonum ridensum» [*] и погасить за собой свет; и помелькал там и сям весьма рассерженный молодой человек по имени Аттила Гунн; и флот остготов, уже отколовшихся от вестготов, был разгромлен Византией.
*
Счастливо оставаться (вар. лат.). (Примеч. переводчика).
Сами видите, что получается. Не столько «история того периода», сколько ролевая игра.
А следом, совершенно неожиданно, — прежде чем вы успели бы сказать «уноси готовенького» — наступил год 600-й.
Итак, год 600– й, и, откуда ни возьмись, явился новый папа. Шаг вперед… Григорий I. Он не только отправил св. Августина [*] на остров Тенет, произнеся при этом исторические слова: «Э-э, Густик, малыш, для тебя нашлась работенка… давай-ка сбегай за зонтиком…» — он также решил создать в Риме школу, «Схолу Канторум», чтобы еще раз попробовать упорядочить музыкальный бизнес.
*
На
Можно предположить, что примерно в это же время и появилась новая порода людей, «managerius brandius», или бренд-менеджеры, как их стали потом называть. Во всяком случае, именно тогда кто-то произнес — впервые в истории: «Ладно, давайте убедимся, что все мы раскрыли сборник гимнов на одной странице». Кроме того, «Грег Один», как значилось на номерных знаках его коня и кареты, опубликовал «Антифонарий» — собрание церковных песнопений. Если честно, сейчас можно с почти полной уверенностью сказать, что он был просто-напросто одним из целой оравы религиозных, по преимуществу, деятелей, пытавшихся продвинуть куда-то музыку в целом, однако благодаря соединению легенды с личным влиянием только его за эти дела и запомнили. Личное влияние очевидно — он был папой (с 590 по 604), а в те времена не существовало лучшей гарантии того, что, на какую бы вечеринку вас ни пригласили, в списке гостей, который держал в руках стоящий при дверях вышибала, против вашей фамилии будет значиться «на два лица». С легендой все обстоит сложнее. Судя по всему, несмотря на то что св. Августин был всего лишь одним из целой оравы влиятельных в музыкальном деле людей, ход времени — и, возможно, желание свалить всю вину на кого-то одного — привел к тому, что в нем стали видеть не только человека, составившего сборник григорианских напевов, но и сочинителя большинства из них, что почти наверняка неверно. Ну что ж, по крайней мере у нас теперь есть очень удобная точка отсчета.
Итак, на свет явилось григорианское пение, и последние скудные отзвуки амвросианского постепенно затихли вдали.
РОЖДЕНИЕ
Итак. Официальное начало положено. РОВНОЕ ПЕНИЕ. Прекрасное, на одной, как правило, ноте. На свет появилась музыка — благодаря соединенным усилиям святых Амвросия и Григория. Следующий, на кого стоит полюбоваться в той рубрике истории музыки, что носит название «Фабрика звезд», — это человек по имени Гвидон. Нет-нет, царь Салтан тут решительно ни при чем.
Простите за спешку, но мне еще эвон сколько веков придется отмахать. Так что я позволю себе перескочить через несколько сот лет, идет? Во главе ООО «Британия» стоит ныне король Кнут, и большой популярностью пользуются палочные наказания. Все замечательно. И вот, не успели мистер и миссис Хайям поместить в «Персидских новостях» крошечное объявление о рождении маленького Омара, как в распоряжение музыкального мира уже поступила новая система, изобретенная человеком по имени Гвидон Аретинский. Именно он проложил путь для другого мистически одаренного музыканта — для уже упоминавшейся выше великой «Джулии из Эндрюса».
Как позволяет заключить его имя, Гвидон, или Гвидо, провел значительную часть жизни в итальянском городе Ареццо, стоящем примерно в 30 километрах к северу от Тразименского озера. Он был бенедиктинским монахом, перебравшимся сюда из родного Парижа.
Гвидо придумал слова, отвечавшие каждой из нот, или, как сказала об этом сама королева Джулия: «Начинать надлежит с начала, ибо лучшего почина измыслить не можно. Егда некий человек научается чтению книжному, то первым делом изначальные три знака уразумевает — аз-буки-веди, того для и ты, коегожды петь приступая, починай с „до-ре-ми“». Э-э, et cetera.
Хотя, если честно… примерно к этому все и сводится. Так что, когда будете в следующий раз беседовать с кем-то о «Звуках музыки», попробуйте-ка обронить: «Ах да, старая тоновая система сольмизации, которую ввел в одиннадцатом веке Гвидо д’Ареццо. Или это была все-таки группа „Степс“?»
На самом деле старина Гвидо много чего понаделал. В том же самом году, как раз когда китайцы окончательно довели до ума изобретенную ими симпатичную, пусть и смертоносную, смесь древесного угля, серы и нитрата калия, она же порох, а по всей Европе только и разговоров было, что о поэме с невразумительным названием «Беовульф» (ну, то есть, либо так, либо все они там перепились), наш человек в музыкальном мире придумал еще и маленькую штучку из пяти строк, на которой ныне вся музыка и пишется, — штучку, именуемую «нотоносцем», или «нотным станом». Вот она.