Непосланный посланник
Шрифт:
Растерянно наблюдая за медицинскими манипуляциями доктора, я медленно переваривал происходящее.
– Не куксись, ты же мужчина! – «Неужели я выглядел настолько потерянным, что доктор снова и снова пытался меня подбодрить?» – И вообще молчуны сейчас в почете. Знаешь, как в Красной Армии они ценятся?! Я тебе, брат, скажу по секрету… молчуны, они ведь самые лучшие бойцы! А знаешь почему? – не видя особой моей реакции, он с еще большим энтузиазмом продолжил. – Потому что человеческий организм несовершенство какой-то одной своей функции пытается преодолеть и восполнить большей эффективностью другой. Словом, у незрячих прекрасный слух, у глухих великолепное осязание,
Автоматически кивая на его действительно отвлекающую болтовню, я поднял голову. «Странно, что он еще классику Полевого “Повесть о настоящем человеке” не вспомнил. История безногого летчика Мересьева, вновь поднявшегося в небо за штурвалом истребителя, была бы в самую точку… Б…ь! Да, какой к черту Полевой?! Мересьев?! О чем это я?»
Я резко тряхнул головой, пытаясь прийти в себя от этого успокаивающего, словно обволакивающего голоса доктора. «Это все неправильно! Все не так…» На мое возбуждение тут же среагировал врач, крепче сжав мою кисть. Судя по вытащенным из кармана часам, он пытался измерить мой пульс. «Что со мной происходит? Это глюки, что ли, от наркоза? Меня прооперировали и теперь снится какая-то хрень?!»
Эти переполнявшие меня, одна другой безумней, мысли снова и снова заставляли обращать внимание на конкретные детали окружающей обстановки. «Эта обшарпанная палата с койкой и табуретами времен моей бабушки… Конопатая медсестричка в каком-то странном на вид халатик и без всякого намека на косметику… А врач в кургузом пиджачке с жилеткой и часами на цепочке вообще выглядел словно уездный учитель начала XX века… И мои руки… Руки… А остальное? Что тогда с моим телом?»
Я резко ткнул пальцем в сторону небольшого зеркальца, что лежало на прикроватной тумбочке.
– Шрамы думаешь на лице поискать? – проследив за моим взглядом, врач вновь усмехнулся. – В моем детстве, когда я зачитывался романом Буссенара «Капитан Сорви-голова» и хотел сбежать на помощь к бурам, шрамы очень ценились.
Наконец зеркальце оказалось у меня в руке. «Мать твою! Какой Буссенар?! Какие буры?! И лицо не мое…» Из зеркальца на меня смотрел совершенно чужой человек – немного скуластое, с твердо сжатыми губами, лицо совсем молодого парнишки. «Нет, это точно какой-то глюк! Глюк системы! Матрица, б…ь!» Не выдержав, я потянулся к лицу рукой и начал ощупывать кожу. Признаться, каждую секунду с каким-то нехорошим предчувствием я ожидал, что пальцы коснутся чего-то ненастоящего, резинового, какой-то маски. «Черт! Кожа, настоящая, теплая… А если ущипнуть? Б…ь, больно… Это точно не мое тело! Но как так?! Я-то здесь! А мое тело где?!»
От скачкообразно нарастающей паники меня спасла смоченная нашатырем ватка, быстро поднесенная к моему носу девушкой. Едкий запах быстро прочистил мне мозги.
– Да вы, молодой человек, видно еще не оправились от удара, – доктор покачал головой, с тревогой всматриваясь в мои глаза. – Боюсь, у вас может быть сотрясение головы. По крайней мере, все симптомы на лицо… Ну ничего, отлежишься немного, поправишься. А Лидочка вон за тобой присмотрит, – судя по решительному виду медсестры, за меня она готова серьезно взяться. – В туалет-то хочешь?
Я растерянно кивнул. Как оказалось, моему мочевому пузырю было плевать с высокой колокольни на все мои переживания, о чем он недвусмысленно и напомнил.
– Сам дойдешь? Тут недалеко, – врач махнул рукой куда-то в сторону коридора. – Халат только накинь… Лидочка, будьте добры, покажите молодому человеку, где у нас удобства.
Откинув одеяло, я недоуменно уставился на черные трусы – длинные, широкие, почти до колен. Такого странного нижнего белья я даже в армии не видел. Но хмыканье доктора тут же напомнило мне, что «светить» трусами в присутствие девушки не совсем удобно и пора надевать больничный халат.
– Что-то мне не нравится это… – уже когда я находился у двери, до меня донеслось приглушенное бормотание доктора. – Совсем не нравится…
Остальное я уже не слышал, да и не хотел слышать. При ходьбе в туалет хотелось еще сильнее, отчего все посторонние мысли не сильно задерживались в моей голове. Однако не тут-то было…
Это еще что за древность? Почти пробежав первые несколько метров, я вдруг непроизвольно замедлил шаг от того, что мой взгляд зацепился за висевшие на стенах странные плакаты. «Они тут ремонт не делали с мохнатых годов? Какие, к черту, товарищи? Осавиахим?» С первого плаката, висевшего на стене в метре, на меня смотрела строгая бабка в глухом платочке с грозной надписью над головой: «Не верь знахарю!». Со второго плаката с не менее строгим лицом в мою сторону глядела женщина в белом халате, называющая всех товарищами и призывающая вступать в общество Красного креста. «Красный крест… Еще кто-то знает о нем?»
Сделав еще несколько шагов, я самым натуральным образом споткнулся. «Бляха-муха, ну это уже не смешно!» На третьем плакате был изображен серьезный врач, читающий какой-то журнал. Но взгляд мой был направлен совсем не на него, а на совершенно безумную по своему содержанию надпись: «Подписывайтесь на медицинские журналы на 1941 год». «Что это за цирк? Розыгрыш, что ли?» Я растерянно огляделся по сторонам, но не обнаружив ничего из ряда вон выходящего, вновь уставился на этот плакат. «Совершенно новый. Не замызганный. Словно вчера только напечатали… Б…ь, вот только в штаны еще осталось наделать».
Мочевой пузырь вновь дал о себе знать, и я чуть согнувшись поковылял в сторону обшарпанной двери в конце коридора, на которую мне показала медсестра. Прямо за дверью меня ждало еще одно испытание – тщательно покрашенное противной зеленой краской дощатое сооружение, известное в народе под названием туалет типа сортир.
«1941 год… Старинные часы у доктора… Больница с туалетом на улице… Б…ь, что это все такое?» Кое-как взобравшись по ступенькам, я открыл дверь туалета и оказался внутри. «Ядреный духан, хотя и чисто… А что это у нас тут такое?» О чудо, на стенке в аккуратно прибитой коробочке я обнаружил пачку нарезанных газетных листочков, видимо, давнего предка туалетной бумаги.
«Ну-ка, ну-ка, что там нам скажет деревянный интернет?» Присев, я взял тоненькую пачку и быстро ее пролистал, к своему удивлению, не обнаружив среди бумажных листочков ни единой фотографии. Больше того, попадающиеся мне на глаза статьи были какие-то странные: «С прогульщиками и лодырями работу не ведут», «Стахановцам не создают нормальных условий на трелевке», «Культурно-массовая работа в загоне» и так далее, и тому подобное, посвященные каким-то экономическим вопросам и ни слова не было о политике. «Правдист – печатный орган райкома ВКП(б) и райисполкома?! Март 1941 года? Архив, что ли, какой порезали?» Мой мозг все еще пытался отыскать какое-то логическое объяснение всем этим диким то и дело всплывающим фактам и явлениям и совершенно отказывался воспринимать очевидное. «А что, чистили свои запасники, чердаки, подвалы. Не выбрасывать же? Сдавать макулатурой – это копейки, а так несомненная польза! Точно… Ну кто в здравом уме сейчас будет так писать? В колхозе “Красный уссуриец” Шандова Дарья Ульяновна, доярка МТФ, решила добиться права участия на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке».