Непослушная, милый и няня
Шрифт:
— Ты чрезвычайно убедителен. — Улыбка тронула мои губы. — Всегда добиваешься своего?
— Обычно. — Он усмехнулся. — Это значит «да»?
— Да. — Свидание с Мэддоксом. Мое сердце ёкнуло. — Когда?
— Сегодня не слишком рано?
— Совсем нет.
— Хорошо. Я заеду за тобой в шесть.
— Вообще-то, что, если я заеду? Я ужасно себя чувствую из-за того, что бросила Вайолет сегодня, и для нее у меня тоже есть подарок. — Это были конфеты и книжка-раскраска.
— Все, что захочешь. — Мэддокс поднес мою руку к губам, целуя костяшки пальцев. Затем
— Да. — Я проводила его до двери с такой широкой улыбкой, что у меня заболели щеки.
— Еще раз. — Он притянул меня в свои объятия, снова целуя и давая мне еще раз попробовать его, прежде чем уйдет домой.
Я ждала, наблюдая с порога, пока его «Ауди» не скрылась из виду. Затем закрыла дверь и закричала.
— Ааа!
Мэддокс поцеловал меня.
Мэддокс Холидэй, самый горячий мужчина, которого я когда-либо знала, поцеловал меня.
Я бегала по дому, крича и размахивая руками над головой. Я была в середине счастливого танца на диване, когда открылась входная дверь. Мое сердце ушло в пятки, когда я откинула волосы с лица, надеясь, что Мэддокс ничего не забыл и не решил вернуться.
Нет, это был всего лишь мой отец. Он не верил в то, что нужно стучать.
— Что ты делаешь? — Папа искоса взглянул на меня. В его руках было комнатное растение в горшке, которое я вчера оставила у него дома.
— Он поцеловал меня. — Я спрыгнула с дивана. — Я должна отпраздновать это.
— Джуди! — крикнул папа через плечо.
— Я здесь, Гарретт. — Она сердито посмотрела на него, когда протиснулась мимо него и вошла внутрь. — Тебе обязательно было кричать?
У папы было два тона. Громкий и сверхгромкий. Но его глубокий, раскатистый голос всегда заставлял меня улыбаться.
— Она говорит о поцелуях, — сказал он. — Это не по моей части.
Я закатила глаза.
— Ты притворяешься, что не заводил со мной разговор о сексе, когда мне было двенадцать.
— И мне до сих пор снятся кошмары об этом, так что, если мы собираемся праздновать, что ты с кем-то целуешься, я ухожу. — Не говоря больше ни слова, папа поставил растение на выложенную плиткой прихожую рядом с моим алоэ в горшке, затем, пятясь, вышел за дверь, закрыв ее за собой.
— Мы празднуем поцелуй? — спросила Джуди, снимая пальто.
— Да. — Я запрыгнула обратно на диван и сделала еще одно шимми. — Мэддокс поцеловал меня.
Следующие тридцать минут я потратила на то, чтобы рассказать Джуди все, начиная с того, что я была влюблена в него в старшей школе, и заканчивая тем, что меня наняли няней Вайолет, вечеринкой и поцелуем. Когда я закончила, она написала папе смс и сказала, что заходить внутрь безопасно — он болтался в машине, слушая тру-крайм подкаст.
— Так это из-за него ты вчера была в плохом настроении? — спросила Джуди.
— Не была я в плохом настроении.
— Ладно, не совсем в плохом. Но ты была сама не своя.
Вчера мы провели Рождество вместе, по нашей традиции, ели и смотрели фильмы. Я весь день бездельничала на диване
Когда в полночь я, наконец, слезла с их дивана, я поплелась домой, оставив свои подарки — змеиное растение, которое привез папа, и именную папку с рецептами, которую Джуди заполнила своими любимыми. Она все еще лелеяла надежду, что однажды я стану таким же фантастическим поваром, как и она. Она не смогла забыть, как однажды я разогрела хот-дог в микроволновке.
— Что ты наденешь на свидание? — спросила Джуди.
— Пока не знаю.
— Я знаю этого парня? — спросил папа.
— Мэддокс Холидэй.
Он поднял брови.
— Как в «Мэдкаст», Мэддокс Холидэй?
— Единственный и неповторимый. — Это была фантазия. Это был сон.
— Какой он? — спросила Джуди.
— Милый. Умный. Итакойчертовскигорячий.
— Мне снова уйти? — спросил папа, указывая большим пальцем через плечо в сторону двери.
Я улыбнулась.
— У Мэддокса семилетняя дочь, и она вспыльчивая. Мне нравится, что она не ангел.
Джуди положила руку папе на ногу, с улыбкой глядя на него снизу вверх.
— Мне даже нравится, что твоя дочь тоже не ангел.
— О чем ты говоришь? Я ангел.
Она усмехнулась, когда папа изучил пятнышко на своих джинсах.
— Я всегда была хорошей девочкой.
— Милая, разве ты не помнишь, как мы познакомились? — спросила она.
— Мы встретились за ужином. В этом доме.
— Технически, да. За ужином. Но впервые я увидела тебя, когда ты забрасывала соседский двор туалетной бумагой.
— Ого. Вау. Враки. — Я подняла руку. — Ты не сможешь доказать, что это была я.
Папа поджал губы, чтобы скрыть улыбку.
За все годы, прошедшие с тех пор, как Джуди стала частью папиной жизни, я еще ни разу не признала и никогда не признаю вину за ту ночь. Кроме того, не то чтобы я на самом деле забрасывала двор миссис Хендерсон туалетной бумагой. Я просто позаботилась о том, чтобы у нее был достаточный запас туалетной бумаги, поскольку она продолжала посылать своего щенка какать на лужайку перед домом папы.
В то время я жила дома, откладывая деньги на тот случай, если решу бросить работу няни и поступить в университет штата Монтана. Папа привел Джуди домой после одного из их первых свиданий, желая познакомить нас двоих. За час до того, как они появились, я вернулась домой и подошла к входной двери, набирая смс и ни на что не обращая внимания. Было темно, и я была в своих любимых теннисных туфлях. Моя нога попала в огромную кучу свежего щенячьего дерьма.
Это стало последней каплей.
Поэтому, я зашла внутрь и нарядилась в черное с головы до ног. Затем подождала, пока в доме Хендерсонов погаснет свет, прежде чем инсценировать свою атаку. Это не было типичным забрасыванием туалетной бумагой. Нет, я собрала все кучки щенячьего помета и соорудила из них небольшую гору во дворе миссис Хендерсон. Затем я соорудила пирамиду из туалетной бумаги рядом с ней.