Неправильный красноармеец Забабашкин
Шрифт:
Более того, помня, что некоторые снайперы для своей безопасности, во время «охоты» минируют подходы к месту своей лёжки, решил быть максимально осторожным. Конечно же, корректировщик снайпером в обычном понимании этого слова мог и не быть, но вот обезопасить себя, от нежданных и непрошеных гостей, вполне мог. И потому, тупо зайти в подъезд через парадный вход и получить взрыв гранаты, которая была на растяжки, было бы верхом легкомыслия с моей стороны. Слишком серьёзное дело я собирался осуществить, чтобы вот так понапрасну потерять жизнь.
И нужно сказать, в своей подозрительности, я оказался прав.
В ней, как и положено, в этой ситуации был полный разгром. Мебель была раскурочена, двери шкафов открыты, вещи бывших хозяев валялись на полу.
Но не это меня насторожило. А два голоса, которые не громко разговаривали на немецком. Стараясь не шуметь, затаив дыхание и держа наготове оружие, вышел в коридор. Когда я забрался в эту квартиру, то я оказался в спальной комнате. Доносившееся же голоса были слышны с противоположной части квартиры, где, скорее всего, находилась кухня. Меня с тем помещением, где были немцы разделял имеющий около шести метров длинны, коридор.
Судя по голосам, что доносились до меня, говорили двое. Обсуждали военную обстановку. Один, чей голос мне казался старше, чем у его собеседника, уверял, что после падения Чудова, их полк в частности, и дивизия в целом, повернёт на Север и пойдёт на штурм Ленинграда. Молодой же, категорически отвергал это предположение, ссылаясь на фюрера, который недвусмысленно обещал уже вскоре взять Москву.
Спорщики негромко, но убедительно спорили, а я стоял перед дилеммой. Было очевидным, что эта двойка не просто так забралась в квартиру, а является охранением корректировщика, который находится на третьем этаже. И сама суть этой дилеммы была в вопросе: «Что с ними делать?»
С одной стороны, их можно просто обойти. Вылезти на улицу, и забраться в дом через соседнюю квартиру. Ну а затем действовать по плану: проникнуть наверх и заняться наводчиком. Причём постараться это сделать так, чтобы эта охрана так ничего и не узнала.
Но в этом и была проблема. Ведь было абсолютно неизвестно, как там наверху всё сложится.
«Вдруг, например, получится так, что я там шум подниму. И тогда, прибежавшая на этот шум с первого этажа охрана, будет там совершенно лишней. Следовательно, как ни крути, а их мне нужно ликвидировать, — принял однозначное решение я, автоматом придя к очередному вопросу: — И как мне это сделать бесшумно? Ведь шум отсюда может донестись до ушей наводчика, и он поднимет тревогу. Тогда, как мне уничтожить противника не поднимая переполох? С шумом-то их завалить можно легко. Вышел с пистолетом наготове и расстрелял всех, кто есть в помещении. Сколько их там? Двое или больше? Не важно. Думаю, обоймы ТТ вполне хватит, чтобы положить всех, кто там есть. Но, вот в том-то и дело, что стрелять нельзя. Стрельба, это шум. А шум мне не нужен и противника я должен уничтожить без стрельбы. А это уже сложнее».
Не опуская оружия, посмотрел по сторонам. Заметил вход в санузел. На полу лежали куски разбитого зеркала. Взял самый большой, который поместился мне в ладонь. Вернулся в коридор, подобрался к углу, присел и, вытащив уголок зеркала, навёл его в сторону кухни, при этом сфокусировав зрение.
Хватило секунды, чтобы я увидел, что там происходит.
И этой же секунды хватило на то, чтобы я принял решение.
Встал. Прислонил винтовку к стене, выхватил из ножен финку, набрал в лёгкие побольше воздуха и с криком:
— Камрады! Всем сидеть! Там русские на медведях в атаку идут! — забежал в кухню.
И нужно сказать, нелепая фраза вместе с внешним окровавленным видом и ошеломлением от непонятной ситуации, произвели нужный эффект. Камрады, как сидели за столом, так, с открытыми от изумления ртами, не успев оторвать своих седалищ от стульев, и умерли. Конечно, не от разрыва сердец, а от стали, которая продырявила в их телах несколько лишних отверстий, не дав шанса на жизнь.
Прислушался. В здании продолжала стоять тишина. На улице тоже всё было относительно тихо, разумеется, если не считать звуки доносившегося боя и работы артиллерии. Так как эти охранники даже толком ничего крикнуть не успели, посчитал, что всё прошло благополучно, и лишней шумихи я не поднял.
Забрал у одного из охранников винтовку той же системы Маузера, что уже была у меня. Повесил её себе за спину, как запасную. Из коридора забрал своё предыдущее оружие, и вышел из квартиры на лестничную клетку. В подъезде никого не было. Оно и понятно. Основная масса жильцов, скорее всего, успела убежать из города ещё до прихода немецких войск. А потому я надеялся, что проберусь наверх незамеченным.
Поднимаясь по лестнице, перешагивая разбитые стёкла, куски кирпича и штукатурки, стараясь не шуметь, я внимательно смотрел себе под ноги на предмет возможной «растяжки» и поднимался всё выше и выше. И уже вскоре я был у приоткрытой двери, ведущей на чердак. Именно тут, и скрывался корректировщик артиллерийского огня. Его я услышал ещё чуть ранее, когда оказался на лестничном пролёте третьего этажа. Он что-то быстро говорил, а затем делал небольшие паузы. Разобрать его бубнёж из-за эха, стен и отделяющего нас расстояния, было невозможно. Но исходя из манеры общения, становилось понятно, что он с кем-то разговаривает по телефонной линии.
Кроме него, других голосов слышно не было, из чего я сделал вывод, что наводчик находится на пункте наблюдения один.
Эта новость придала уверенности. План по нейтрализации координатора сложился в одну секунду: я вбегаю в помещение, бью ему ногой под дых, а затем ударяю прикладом по голове. Причём винтовкой бью не сильно, чтобы ненароком не убить, а лишь ошеломить и испугать. И, когда этот тип обескуражен и находится в шоке, я навожу на него ствол и, поинтересовавшись: «Хочет ли он жить или нет?», предлагаю ему жизнь в обмен на сотрудничество.
«Ничего сложного. Главное ворваться и взять на испуг», — сказал себе я, собираясь ринуться в помещение.
Но тут услышал ещё один незнакомый голос, который произнёс на немецком языке:
— Михель, что сказали в штабе?
И голос, который говорил по телефону, ответил:
— Они не довольны, Карл, недовольны нашей работой. Говорят, что мы своей корректировкой часть наших войск в лесополосе положили. Сказали, что полтора взвода погибло. Неужели это правда?