Неправильный лекарь. Том 1

Я проснулся внезапно, от боли в левом боку. Вместо белого потолка ординаторской, где я задремал, устав после долгой операции, облупленные кирпичные своды, поросшие флагами паутины и пушистой плесенью, больше подходящие для старого подвала в доме довоенной постройки. Тусклый свет от странного вида лампы, находившейся в дальнем углу, едва озарял убогое помещение. В дополнение ко всему тошнотворный вязкий запах сырости, плесени и крысиного дерьма.

Судя по ощущениям, подо мной сырой прелый дощатый настил. Где это я, чёрт возьми? Как я здесь оказался? Я же точно не пил на дежурстве,

это не моё. Кто-то подмешал снотворное? Да ну, бред, кому это надо? И это совсем не похоже на подвал нашей больницы. Попытался шевельнуться и боль в боку резко усилилась, заставив меня застонать.

— Ну что, тварь, ожил? — раздался слева язвительный, полный ненависти голос. Я повернулся на звук и увидел странный силуэт в тёмном проёме. — Просто я не попал тебе в сердце с первого раза, рука чуток дрогнула. А потом решил, что ты должен сначала помучаться и покаяться в своих долбаных согрешениях, а потом уже можно будет и прикончить.

— Я не понимаю, о чём вы, — прохрипел я чужим голосом и это меня очень напрягло. Словно говорил не я, а кто-то другой. — Вы родственник кого-то из моих пациентов?

— А ты меня, дерьмо собачье, даже не припоминаешь? — незнакомец подошёл ближе, и я смог его рассмотреть, насколько позволяло освещение. Высокий рост, гордая осанка, дорогущий костюм немного странного покроя, словно под старину, и перекошенное от злости холёное лицо, обрамлённое аккуратно уложенной копной тёмных волос. Явно человек богатый, а не уличная шантрапа, возможно артист.

— Не узнаю, а должен? — прохрипел я и поднял руку, чтобы лампа не светила в глаза и не мешала рассмотреть своего собеседника. Рука также была не моя, как и голос, по внутренним ощущениям похоже, что жизнь откатилась назад и мне снова двадцать. Рукав из очень благородной ткани очень схож с костюмом незнакомца. — Да что здесь в конце концов происходит? Это что, сон?

— Ага, сон! А теперь проснись, гад ползучий! — с этими словами он зарядил мне кулаком в область раны чуть левее сердца, прострелила дикая боль, перехватило дыхание.

Как и все нормальные люди я очень не люблю боль. Когда он замахнулся ещё раз, я закрылся согнутой левой рукой, максимально напрягая мышцы. Во время удара его лицо оказалось достаточно близко, и я решил действовать наверняка, резко ударив нападавшего костяшками пальцев в кадык. Сохранившийся рефлекс с занятий единоборствами в юности. Как раз тот самый случай, когда можно использовать запрещённый приём.

Незнакомец схватился руками за горло, резко отпрянул и захрипел, выпучив на меня ошарашенные глаза. Я пытался вспомнить, кто это, но никаких зацепок, так, что-то смутное. Одно только ясно, ничего хорошего с его стороны ждать не приходится. Пора позаботиться о своей безопасности. В подтверждение моих мыслей в его правой руке блеснул кинжал, левой он так и держался за горло, продолжая судорожно откашливаться, что было мне на руку, полностью сосредоточиться на нападении в таких условиях довольно сложно.

Помирать никак не хочется, несмотря на не вяжущуюся с реальностью ситуацию. Адреналин помог временно игнорировать боль в ране, я резко сел, развернувшись лицом к противнику, и встретил его ударом ноги в живот на противоходе. Получилось неплохо, он отлетел назад на пару метров, согнувшись пополам и потеряв по пути изящный клинок. С таким грабители не ходят, он словно из музея.

Пока он не очухался, я ринулся навстречу, игнорируя боль в боку, и повторил

удар, стоило ему начать выпрямляться. Из прохода слева послышался тяжёлый топот ног, скорее всего кто-то бежал ему на помощь. Из темноты вынырнул полноватый невысокий парень с растрёпанными умеренно длинными сальными волосами. Его лицо выражало крайний испуг, очки в тонкой оправе перекосились на взмокшем от бега лице. Парень быстро оценил ситуацию и бросился ко мне, вытянув руки вперёд и пытаясь меня остановить.

— Бросьте вы его, Александр Петрович, бросьте! — заверещал он. Почему-то я сразу догадался, что это скорее мой приятель, чем моего оппонента. — Только ещё больше проблем себе наживёте!

— Он хотел меня убить! — прорычал я, пиная для наглядности валяющийся на полу кинжал.

— Сюда уже бегут полицейские, нам надо уходить! У вас рана, у него кинжал, он будет виноват, а не вы, идёмте же!

Я на всякий случай пнул пытавшегося встать моего пленителя, чтобы он покатился по полу. Пухлый парень тащил меня за руку по подвалу. Мы миновали два небольших тёмных зала и через перекошенную дверь ворвались в подъезд, а оттуда выскочили на улицу. Ну как на улицу, двор-колодец, как в Питере. В хрен знает скольких километрах поблизости от моей больницы нет ничего подобного. Ни хрена не понимаю.

— Постой-ка, — остановил меня пухлячок, когда мы уже изрядно попетляли по дворам. — Дай посмотрю, что там у тебя.

Парень прижал меня спиной к стене возле входа в подъезд, опасливо осмотрелся и бесцеремонно начал расстёгивать на мне одежду. Я был настолько в шоке от происходящего, что даже не стал препятствовать. Подспудно я догадывался, что он хочет посмотреть мою рану. Он отлепил от меня промокшую кровью рубаху и покачал головой. Я глянул в том же направлении и увидел, какое у меня молодое крепкое тело. Не качок, но точно спортсмен типа гимнаста или пловца. Полный отвал реальности. Всё портила кровоточащая колото-резаная рана в четвёртом межреберье по передней подмышечной линии. Сильно далеко от сердца, но и с такого угла по идее можно попасть если хорошо постараться.

— Ладно, не так всё плохо, — пробормотал парень. Не знаю, кого он больше успокаивал, меня или себя. — Главное в сердце не попали. Я конечно не такой мастер, как ты или твой отец, но попробую помочь.

С этими словами он прижал к продолжавшей кровоточить ране свою ладонь. Вначале появилось тепло, потом начало прилично жечь, словно там забыли горчичник, я поневоле зашипел.

— Сейчас, родной, потерпи немного, — сказал он. По его лицу от напряжения обильно побежал пот, словно мы не в тёмной подворотне торчим, а в бане.

Я закрыл глаза и постарался расслабиться, насколько это возможно. Этот странный человек зла мне точно не хочет, а я не в том состоянии, чтобы мешать ему творить добро, хоть оно и выглядело крайне непривычно. Спустя минуту побледневший и обессиленный толстячок убрал свою руку, ставшую внезапно холодной, вытер платком с вышитыми вензелями лицо, потом окровавленную руку и поморщился от испорченного вида до этого идеально белой ткани.

— Ну вот, так лучше, — довольно улыбнулся он, оценивая конечный результат своей работы. На месте раны была лишь подсохшая корка, кровь на коже засохла, но никуда не делась, как и с пропитанной насквозь просторной белой рубахи, длинного пиджака, скорее сюртука, если память мне не изменяет, как такая одежда называется. — Застёгивайся и валим отсюда.