Непридуманные истории (сборник)
Шрифт:
Затем внимательно взглянул на портрет на дубовом восьмиконечном кресте. С портрета на него смотрел отец Федор, одобрительно улыбаясь. Петя улыбнулся отцу Федору в ответ, а по щекам его текли чистые детские слезы.
1990. Волгоград
Друзья
Архиепископ Палладий сидел в своем любимом кресле, углубившись в чтение толстого литературного журнала. Вечерние часы по вторникам и четвергам он неизменно отдавал чтению современной прозы, считая, что архиерей обязан быть в курсе всех литературных новинок. Взглянув в угол на напольные часы, снял очки и, отбросив журнал, с раздражением подумал: «Чего это сын киргизского народа полез в христианскую тему? Какое-то наивное подражание Булгакову… Да и главный герой, семинарист Авель, какой-то неправдоподобный. Хотя бы съездил в семинарию, посмотрел. Наверное, мусульманину тоже становится смешно, когда приходится читать писателя-христианина, пытающегося наивно импровизировать на тему магометанства».
Его размышления прервал телефонный звонок. Владыка поднял трубку и важно произнес:
– Я вас слушаю.
– А я вот говорю и кушаю, – раздалось в трубке, и следом послышался смех.
Владыка, растерявшись вначале от такой наглости, услышав смех, сразу признал своего друга и однокашника по семинарии митрополита Мелитона и, расплывшись в улыбке, в том же тоне отвечал:
– Приятного аппетита, владыко, но будь осторожен, так подавиться недолго.
– Не дождетесь, не дождетесь, – рассмеялся митрополит.
– Ну, не тяни резину, говори: с хорошим аль с плохим звонишь?
– А это с какой стороны посмотреть: для меня – так с хорошим, а тебе – одни хлопоты.
– Чего это? – забеспокоился Палладий.
– Да вот в отпуск у Святейшего отпросился, еду к тебе в гости.
– О преславное чудесе! Мелитоша, дорогой, наконец-то ты вспомнил своего друга.
– Не юродствуй, брат, мы с тобой каждый год в Москве видимся.
– На то она и Москва, а к себе в гости заманить тебя никак не удавалось, а уж как белый клобук получил – совсем занятым стал, ну да, видать, Господь услышал молитву мою.
Владыка лично поехал на вокзал встречать дорогого гостя. Митрополит вышел из вагона не в архиерейском облачении, а в длинном летнем плаще, лакированных черных ботинках и сером берете, так как визит его был неофициальным. Но шлейф запаха розового масла и дорогих благовоний стелился за ним, как невидимая архиерейская мантия. Палладий тоже был в цивильном. Они крепко обнялись и расцеловались. Архиерейский водитель Александр Павлович, взяв один из двух здоровенных чемоданов у келейника митрополита, устремился вперед к машине, келейник кинулся вслед за ним. Вокзал был полон народу, но архиереи, не обращая ни на кого внимания, неторопливо шли с такой важностью и уверенностью, как будто они шествовали по своему собору к кафедре. И люди, чувствуя исходящую от этих двух импозантных бородачей власть, безропотно уступали дорогу.
Обед, начавшийся в архиерейских покоях, плавно перешел в ужин.
– А теперь, владыко, отведай вот это блюдо, рецепт его ты не найдешь ни в одной поваренной книге.
– Сжалься надо мной, – взмолился митрополит. – Неужто решил меня прикончить таким способом? Все очень вкусно, просто нет слов, и ты знаешь, я никогда не страдал отсутствием аппетита, но, увы, это сверх моих сил.
– Тогда пойдем, владыко, в беседку пить чай.
Круглый стол в беседке весь был уставлен сладостями и фруктами. Но оба архиерея не притронулись к десерту и, попивая душистый чай с мятой, завели оживленную беседу на тему: «А ты помнишь?»
– А ты помнишь, – восклицал один, – профессора такого-то?
– А как же! – отвечал другой. – Умнейший был преподаватель, Царство ему Небесное, таких уж сейчас профессоров нет. А ты помнишь архимандрита Варсонофия?
– А как же! Великий был старец. Помню, как-то подошел он ко мне и говорит…
Темный сад окутала ночная тьма, легкий ветерок разогнал сгустившийся над клумбой цветочный запах, который достиг беседки. Владыка вдохнул полной грудью прохладу вечера и произнес:
– Благодать у тебя, Палладий… Вели-ка ты постелить мне в саду.
– Ну что ты, владыко, еще какая муха или комар укусит тебя, а мне потом отвечать перед Синодом. Пойдем, брат, наверх, там тоже прохладно и свежо. Утром после завтрака едем в лес за грибами.
Рано утром митрополит проснулся от громких голосов во дворе. Взглянув в окно, увидел, как Палладий лично отдает распоряжения во дворе своему водителю Александру Павловичу, чтобы тот ничего не забыл. Увидев Мелитона, крикнул:
– Доброе утро, владыко, через полчаса завтрак.
Когда собрались, Палладий, посмотрев на ботиночки митрополита, изрек:
– Для леса обувка не подойдет. Тащи, Александр Павлович, мои старые боты. Поедем в лес не на «Волге», а вот на этом вездеходе, – указал владыка на стоящий во дворе темно-зеленый «уазик». – Военные списали, а я у них купил, специально, чтобы на рыбалку и по грибы ездить. Машина – зверь, никакого бездорожья не боится.
Когда свернули с дороги в лес, по стеклам машины захлестали упругие ветви деревьев.
– Нет, ты только гляди, – хвалился владыка, – ей все нипочем.
Заметив, что Александр Павлович собирается объезжать здоровую лужу, митрополит съехидничал:
– А вот и почем.
– Езжай, Павлович, прямо! – взревел уязвленный Палладий.
Водитель покорно поехал в лужу, «уазик» заехал почти по брюхо в грязь и забуксовал.
– Что теперь прикажете делать? – кисло улыбнулся митрополит.
– Прикажу включить блокировку и пониженную передачу, – пряча свое волнение и неуверенность в нарочито пафосном тоне, произнес Палладий.
Водитель переключил два рычажка, и машина, зарычав сердито, поползла по грязи, все увереннее набирая ход.
– Действительно, машина – зверь, – восхитился митрополит.
– То-то, владыко, – торжествовал Палладий.
Выехав на солнечную поляну, окруженную с одной стороны елями, с другой – березами, остановились.
– Вот там, в ельничке, маслят пособираем, а в березовый за белыми пойдем.
Маслят действительно набрали за час по полной корзине. А вот белых архиепископ только штук пять нашел, да с полкорзинки подберезовиков и подосиновиков. Митрополит и вовсе три гриба отыскал.