Непристойности и порнография. Цикл лекций по юридической сексологии для обучающихся курсов «Правовая сексология»

Темнюк Дим

Гельмут Хёфлинг подтверждает /347/: «О заветных мечтах девушек и женщин всех сословий свидетельствуют многочисленные надписи на стенах домов Помпей. Так, например, одна из надписей на колоннах перестиля в доме, раскопанном в 1880 г., называет [гладиатора] фракийца Целада «отрадой и мечтой девушек» («suspirium puellarum… puellarum decus»), а ретиарий Кресцент именуется даже «девочек ночных властителем и врачевателем» («puparru domnus; puparum nocturnarum… medicus»). [Таким

образом] гладиаторов не только боялись, презирали и отвергали – их еще и любили. Победоносные и красивые собой бойцы пользовались у посетителей амфитеатра огромной популярностью. […] Изображения этих донжуанов мы находим и на памятниках. Мы видим гладиаторов с прекрасно сложенной фигурой и великолепными прическами, которые не могли не производить впечатление на поклонниц. […] На страницах Петрония «Сатирикон» [служанка матроны Кирка], которой поручено устроить свидание с объектом страсти госпожи, так говорит Энколпию [уволенному из гладиаторов за негодностью и выставляющему на продажу свою красоту]: «…Что касается твоих слов, будто ты раб и человек низкого происхождения, так этим ты только разжигаешь желанием жаждущей. Некоторых женщин возбуждает нечистоплотность: сладострастие в них просыпается только при виде раба или вестового, высоко подпоясанного. Других распаляет вид гладиаторов, или покрытого пылью погонщика ослов, или, наконец, актера на сцене, выставляющего себя на показ. Вот из такого же сорта женщина и моя госпожа: она от орхестры мимо четырнадцать рядов проходит и только среди самых подонков черни отыскивает себе то, что ей по сердцу». […] Подвиги популярных бойцов прославляли многочисленные надписи на стенах домов гвоздем или углем. По большей части их находят именно на стенах домов, но они имеются, например, и в термах богатого Милета, на западном побережье Малой Азии, и в святилище фракийского божества Аццанаткона в месопотамском городе Дура-Европос. Иные настенные изречения наводят на мысли и о гомосексуальных наклонностях писавших».

Но «непристойность» и «циничность» – характеристики сугубо качественного порядка, что предположительно предусматривает исключение предмета изображения из разряда порнографических при наличии каких-либо иных характеристик, – пишет Гитин В.Г. /250/. – Мало того, сложилась практика, когда цензоры, не удосужившись «определить четкие границы провозглашаемого

табу, составить список объектов, запрещенных к изображению и демонстрации», «решительно причисляют к порнографии любые изображения этого «чего-нибудь» вне зависимости от их качественных характеристик». «Безнравственным может быть лишь способ отражения той или иной темы, а вернее, та доля такта, культуры и душевной глубины, которая может быть единственно возможным критерием определения степени нравственности произведения», – утверждает Гитин В.Г. /250/. Все правильно, но только непонятно, кто будет определять эту «глубину».

Отец скандального писателя Ярослава Могутина характеризует творчество сына как «анальная гнусь» /641/. Как говорит сам Могутин /641/: «Мне это определение кажется вполне адекватным. Я его даже использовал в названии одной своей лекции, когда выступал в Вермонте, в колледже Миддлбери, у Кевина Мосса. […] Весь кампус был заклеен афишами с надписью «АНАЛЬНАЯ ГНУСЬ», и это вызвало возмущение у профессуры. Но студенты были в восторге».

Как пишет британский искусствовед и художественный критик Эдвард Люси-Смит, «в ту же категорию строго запрещенных попадают только образы, связанные с зоофилией и скатологией, но, похоже, особого возмущения и ужаса у обычно вполне свободомыслящих зрителей они не вызывают. Известная помпейская группа – сатир, совокупляющийся с козой, – без стеснения воспроизводится в многочисленных изданиях, посвященных римскому и мировому эротическому искусству. Это же касается офорта Рембрандта, на котором изображена женщина, справляющая малую нужду».

Игорь Софиев /314/ соглашается с Люси-Смит: «Но даже такое извращение, как скотоложство, противоречащее всяким нормам человеческой морали и природы, античные скульпторы сумели довести до поразительной художественной высоты. Как пример можно привести скульптуру, изображающую совокупление получеловека-полузверя с козой из Неаполитанской коллекции, которая по своим художественным данным является одним из выдающихся памятников римского античного искусства. Человек, сотворивший это чудо, должен был быть высоко одаренной и одухотворенной личностью, и непристойность сюжета является как бы незначительной деталью, придающей этому произведению дополнительный привкус «соли», а может быть просто иронии…»

Конец ознакомительного фрагмента.