Шрифт:
НЕПРОЧИТАННЫЕ ПИСЬМА
Место действия; Архангельская область
Время действия: середина прошлого века
19 ноября 1942 года
Дер. Максимов Прилук Архангельской области
К
С саней спрыгнул парень лет семнадцати. Оглянувшись на приближающихся мужиков, не торопясь, стал разминать затекшую поясницу.
– Здесь, что ли?– один из подошедших остановился и расстегнул ватник, – Бывал в избе этой я, бывал.
– Устьяна дом!– негромко произнес другой и хитрыми глазёнками стал обводить двор.
– Ну да. Устьяна Никифоровича!– возница застегнул пуговицы распахнутого тулупа, зло усмехнулся, – Дай бог ему… Всего!
Мужики, быстро переглянувшись меж собой, начали разбирать с саней ломики и кувалды.
Загрохотали половицы крыльца и длинной и тёмной прихожей, по деревенски – «моста». Визгливо залаяла выскочившая из-за дома собака, и тотчас спряталась обратно. Парень ногой несколько раз пнул ногой в дверь.
– Есть кто живой?
Не дождавшись ответа, потихоньку все зашли внутрь. Топилась печь. Кошка, перестав умываться, смотрела враждебно на непрошенных гостей.
На печи дернулась занавеска, и из-за нее появилось старушечье лицо с подслеповатыми глазами:
– Что надобно, люди добры?– старуха смотрела куда-то в сторону.
– Слезай, бабка!– парень скомандовал так громко, что кошка снялась и в один прыжок скрылась под печью, – Я уполномоченный райфинотдела Евгений Кокорин. Садись за стол, приказ читай.
Старуха, прихрамывая, подошла к столу. Пустыми глазами посмотрела недоуменно поверх голов гостей.
– Не вижу я ни черта!– она наощупь нашла стул и опустилась на него, – Ну. Сказывайте, зачем в дом наш пожаловали?
– Зачитываю. – Женька из рукава извлек бумагу, – Постановление заведующего райфинотделом товарища Петрова от 11 ноября 1942 года. Это опускаю. Ну и вот, по существу. Изъять для срочных нужд райисполкома кирпич из хозяйства недоимщиков Никифоровых. Всё понятно?
… Спустя четверть часа в избе было не продохнуть от висевшей в воздухе пыли раскуроченной печи. Один из мужиков стучал кувалдой по печи, ломиком отковыривал кирпичи, двое других вытаскивали их и грузили на сани.
Из угла слышались причитания старухи;
– Хозяин на фронте, второй год воюет! Жена тут. Детей трое. Я бабка уже на девятый десяток. Пятеро ртов! А тут, в начале зимы печь решили порушить! Господи, да что это такое делается? Люди добрые!
Женька искоса метнул взгляд на бабку и нервно укусил губу. В прищуренном взгляде читалась лишь опустошенность и тоска.
– Нам, бабка, кирпич нужнее будет!– негромко выдавил он из себя.
На крылечке он остановился, обтёр с лица пыль и с ненавистью оглянулся на дверь. Сбежав со ступенек, отвязал вожжи и, сорвав лошадь с санями с места, побежал рядом, подгоняя.
– Раза два ещё лошадь гонять придется! – произнёс один из мужиков, глядя вслед удаляющейся повозке.
Конец ознакомительного фрагмента.