Непроходимые миры
Шрифт:
Что дальше будет, уже не задумываешься.
Кстати, камеры в большинстве пустовали. Правда, мы имели возможность лицезреть, как с виселицы снимали несколько мёртвых тел. Зрелище в высшей степени поучительное. Вероятно, оперативная циркуляция арестантов из кутузки на виселицу являлась главной причиной того, что проблема найти свободную камеру перед тюремной администрацией никогда не стояла. Нашли такую и для нас.
Всё в классических традициях: давящий низкий потолок, влага, сочащаяся из стен, холодный пол, узенькое решётчатое окошко, из постели только охапка гнилой соломы.
Я попробовал развязаться сам – ничего не получилось. Вцепился зубами в узлы Ларта, результат аналогичный. И как это в книгах и кино герои умудряются выпутываться? Загадка… Тайна сия великая есть, причём за семью печатями!
– Остынь, Аретём. Бесполезно, – произнёс Ларт. – Будем надеяться, это ненадолго. Мы скоро понадобимся местному… правосудию.
– Как думаешь, если Кертин узнает, что с нами – бросится на выручку? – спросил я.
– Бросится-то он бросится, только отсюда выцарапать будет непросто. Особенно, если всех жмуриков на нас повесят. Сколько народа под завалами погибло? Человек сорок, а то и больше? Ну и стражу мы изрядно потрепали.
– Ничего себе новости! Нас что, могут обвинить нас в убийстве? – я вспомнил заколотого стражника и сразу прикусил язык. Один точно был на моей совести.
Нет, тут на помилование надеяться не стоит.
– Городской магистрат пойдёт на это с превеликим удовольствием, чтобы замять дело. Лучше на нас всё свалить, чем признаться, что в городе орудовали колдуны. Тогда тут такие разборки начнутся – небо с овчинку покажется! – разъяснил политику партии и правительства Ларт.
– А если мы всем расскажем? – наивно ляпнул я. – Сообщим, как всё было на самом деле. Так сказать, доведём до широкой общественности.
– Размечтался. Тебе и слова сказать не дадут! – расхохотался Ларт. – Я вообще удивлён, что нас сразу на виселицу не отправили. Видимо, не все концы зачистить удалось, вот и осторожничают, чтобы потом перед отцами – инквизиторами впросак не попасть.
– То есть, шансы у нас есть?
– Может, есть, а может, наши с тобой верёвки уже намыливают. Не больше твоего знаю.
На какое-то время мы замолчали. Ларт думал о чём-то своём, я тоже погрузился в размышления. Ужасно не хотелось верить в то, что нас ждёт жестокий и несправедливый суд с вполне определённым и категоричным приговором. Ларт что-то говорил насчёт виселицы. Ну это потому, что мы не благородные. Дворянам принято рубить головы. Интересно, гильотину здесь изобрели или всё больше топорами машут?
Нет, определённо мысли текут в неправильном направлении. Тут бы о душе подумать, а я техническим прогрессом озаботился. Мне по статусу вполне верёвки и мыла хватит.
Руки – ноги затекли неимоверно, чтобы хоть как-то ослабить неприятные ощущения, я принялся извиваться ужом. Облегчения не последовало.
Сложно сказать, сколько мы тут проторчали. Может час, может два… Время вдруг потеряло смысл и размеренность.
Глава 5
И всё-таки о нас вспомнили. Произошло
Дверь в темницу со скрипом отворилась. Вошли стражники. Ну… хоть что-то, пошла движуха, которая внесёт ясность в дальнейшей нашей судьбе. Вдруг всё не так беспросветно, как считает Ларт? Люди во всём разобрались, сделали соответствующие оргвыводы. А то, глядишь, экипаж машины боевой, то есть нашего славного бронепоезда дал о себе знать, наведя жерла орудий на городские стены. Тоже неплохой аргумент в споре.
Тяжёлый сапог впечатался мне в бочину. Я зашипел от боли. Нет, кажись, с выводами я поспешил: парни, что пришли за нами настроены недружелюбно.
Рядом застонал Ларт: ему тоже досталось от хмурого стража порядка. На ком ещё выместить злость, как не на беззащитном пленнике? Вот и местные бодигарды считали аналогичным образом.
– Что, скоты – обгадились? – зарычали над моих ухом. – Ничего, скоро вас сушиться повесят. Будете знать, как полагается себя вести приличным людям.
– Дяденька, мы больше не будем, – отшутился я. – Отпустите нас пожалуйста.
Охранники посмотрели на меня как на придурка.
– Отвесь ему леща да покрепче, – велел их старший.
Затрещина, которую я получил от хмурого законника, едва не оторвала мне голову. Да уж… Не оценили тут мой юмор по достоинству.
И почему же меня на него пробило? Да сам не знаю. Скорее всего, от нервов. Мозг категорически отказывается принимать уготованные реалии, отгоняет прочь страшные мысли. Иначе запросто крыша поедет.
С нас сняли путы и без намёка на деликатность (толчками и пинками) погнали на выход. Я снова испугался, что Ларт не ошибся в сделанном им прогнозе – городские главы вздёрнут нас, чтобы замести следы. Списать преступление на чужаков проще простого, пусть оно заключалось в массовом убийстве и разрушениях.
Тут уж меня накрыло по-настоящему. И без того непослушные ноги вмиг сделались ватными, в горле пересохло.
Ларт выглядел не лучше моего. Весь вид его свидетельствовал, что мужик прощается с жизнью, правда, делает это достойно: не барахтаясь в ногах, не вымаливая себе прощения. У чувака поистине железная сила воли.
Глядя на него, мне тоже хотелось быть таким же. Умирать так достойно! Пусть это и произойдёт не в домашней постели, а в каком-то вонючем городишке неведомого мне мира.
Виселицы мы видели по дороге сюда. Неужели сразу поволокут к ним? А как же насчёт последнего желания? Блин, чего бы попросить? Вариант с изучением какого-нибудь редкого местного диалекта не проканает.
Но наш путь пролегал не к виселицам, стоявшим в тюремном дворе, нас вели по долгому гулкому коридору и, наконец, впихнули в комнату, где за столом, накрытым пурпурным бархатом, восседал комитет по встрече – три жиртреса, будто сошедшие со страниц знаменитой сказки Юрия Олеши.
Да здравствует советский суд, самый гуманный суд в мире! Не, эти толстяки впечатления великих гуманистов не производили. Не удивлюсь, если завтракали человечиной и запивали её кровью.