Нераспустившийся цветок

Вивьен

Проснуться. Потянуться. Принять душ. Затем бежать среди суетливой толпы к станции метро через кофейню на углу. Калейдоскоп цветов и манящий горько-сладкий аромат любимого американского возбуждающего напитка щекочет мое обоняние.

Не в обиду Полу Ревиру [1] , но, когда я думаю

о Бостоне и ассоциирующемся с ним внушающем списке исторических личностей, именно Вильям Розенберг [2] — то имя, что согревает мою душу и искушает желудок. Я глубоко убеждена, что его воодушевление и влияние в сфере бизнеса подпитывает мои амбиции в достижении высоких целей, благодаря чему я и была принята в хорошо известный университет на севере реки Чарльз.

— Бостон Крем и средний данкачино, пожалуйста.

Я игнорирую людей, пронзительно глядящих, закатывающих глаза и качающих головой, за моей спиной. Да, при росте пять футов одиннадцать дюймов (прим.ред. — примерно метр восемьдесят сантиметров) я могу есть все, что захочу и не набрать и фунта. Длинные, волнистые, чернильно-черные волосы и зеленые глаза — внешность модели. Да, да, все это я уже слышала. Но все, что я вижу в зеркале — это долговязую, костлявую, с волосами ведьмы, глазами монстра и ужасными веснушками девушку. Крошечная улыбка появляется на моем лице, когда я сосредотачиваюсь на своем телефоне и провожу большим пальцем по экрану, чтобы отправить сообщение.

Я: Уже проснулись, сучки? Два часа на учебу, а затем тащите свои задницы на работу. Настоящий мир ждет вас.

Суждения — это всего лишь самонадеянные мысли, в лучшем случае — ошибочные мнения. Все, что скрывается за моим замаскированным «совершенством» — это ужасная правда, моя правда, моя действительность, моя судьба. Но сейчас я беру свое лекарство от депрессии и выхожу на улицу с легкой улыбкой.

Два года назад, после того как я прошла вступительное собеседование, я должна была посещать лекции в Гарварде, но не сейчас. Вместо этого я сажусь на Красную ветку метро на Гарвардской площади и еду до Центральной площади каждое утро, в то время как мои сучки заходят в желанные черные железные ворота «Расти в мудрости» [3] . Так как мои надежды на любовь и замужество угасли как факел, еще в выпускном классе средней школы, у меня была вся жизнь впереди для того, чтобы сосредоточиться на достижении цели — стать успешным предпринимателем.

Воздух становится густым и затхлым, когда я спускаюсь в метро. И вот я вижу его, мою наглядную слабость. Впервые он завладел моим вниманием неделю назад. Небоскреб в разнообразном море голов, поглощенных своими портативными технологическими богами и поклоняющихся им. Но если вы моего роста, то планка значения слова «высокий» достаточно высока. У него шесть футов четыре дюйма роста (прим.ред. — примерно метр девяносто сантиметров), худощавое телосложение, короткие светлые волосы и васильково-голубые глаза. Попивая свой данкачино, я смотрю поверх чашки и пробираюсь через утреннюю толпу, чтобы оказаться с ним в одном вагоне. Каждое утро он одет в потертые джинсы, старую футболку и кожаные рабочие ботинки. Возможно, он женат или у него есть девушка, но это не имеет значения. Моя безрассудная страсть не зайдет дальше, чем купание в его сексуальной ауре и запоминание его образа, чтобы в дальнейшем использовать все это для моего собственного удовольствия.

Поезд останавливается со скрежетом, и гидравлические двери открываются со свистом, это заставляет толпу двигаться. Обычно я нахожу место напротив моего строгого голубого воротничка. Мы, флиртуя, играем в прятки, когда я беззастенчиво глазею на него, пока он не взглянет на меня, а потом застенчиво отводит взгляд, глубоко сглатывая. Я ем свой пончик и попиваю кофе, не сводя с него глаз. Клик, клик, клик — делаю фотографии в своем воображении.

Но этим утром вагон забит битком. Я останавливаюсь рядом с ним, держа кофе в одной руке, а пончик в другой. Пока остальные пассажиры проталкиваются, я гляжу вверх на него и улыбаюсь. Он неуверенно улыбается мне в ответ, и впервые я вижу его ровные белые зубы и ямочки на щеках. Святое дерьмо! У него есть ямочки. Сердце бьется быстрее, когда я подношу пончик ко рту. Ямочки! Двери закрываются, и поезд трогается до того, как я успеваю удержать равновесие.

— Вот черт! Мне очень жаль!

Я испытываю ужасное унижение, снимая свой наполовину съеденный пончик с его серой футболки. Я не могу смотреть на него.

Взглянув украдкой, вижу размазанное пятно шоколада посредине его футболки. Гримаса искажает мое лицо, когда я, рискнув поднять глаза, вижу его поднятые брови и взгляд, который мечется между мной и футболкой. Положив пончик в пакет, я достаю из сумочки пачку салфеток и начинаю вытирать его футболку, как мама ребенку. Он ничего не говорит и не двигается. Я улавливаю смешки и хихиканье со стороны нескольких пассажиров, ставших свидетелями этого несчастного случая. Возможно, теперь я должна буду ездить на автобусе или маскироваться, чтобы меня не узнали, как неуклюжую девушку с пончиком.

— Все нормально, — звучит глубокий голос. Длинные пальцы обхватывают мое запястье, останавливая мои безумные движения. — Это всего лишь футболка.

Сжав губы, я киваю, не в состоянии встретиться глазами. Он отпускает мою руку, и я бросаю салфетки в сумку.

— Я, эм… я просто такая, очень неуклюжая… растерянная, и еще раз… прошу прощения.

Я. Не. Сдвинусь. С. Места. Я буду стоять опозоренная, пока не выпрыгну с поезда при следующей возможности.

— Действительно, все нормально, нет никакой необходимости чувствовать себя плохо.

— Центральная площадь, — объявляют в микрофон, когда поезд останавливается.

Я как безумная пробираюсь к дверям вагона, что могу вынести несколько ничего не подозревающих пассажиров. Я не могу беспокоиться об этом; некоторые происшествия неизбежны и необходимы.

— Это ваша остановка? — спрашивает мистер Глазированная Футболка, вероятно, потому, что на прошлой неделе он сходил с поезда раньше меня.

Сегодня — да!

***

Мне повезло, что когда белая вывеска с цветочным горшком показалась за холмом, там не было целой очереди раздраженных людей, которые хотели попасть внутрь.

— Мэгги, мне так жаль, — говорю я извиняющимся тоном, бросая сумку под прилавок и повязывая свой зеленый фартук поверх соответствующей футболки и поношенных джинсовых шорт. — Мне пришлось сесть на автобус и пройти оставшуюся милю пешком.

— Вивьен, дорогая, зачем ты извиняешься? Я же сказала, чтобы ты взяла выходной.

Мэгги покачала головой, укладывая пакеты с семенами в картонные коробки. Я сменила ее, пока она пробивала заказ клиента.

— Я знаю, но это самое загруженное время года, и кто знает, когда Алекс и Кай появятся, чтобы помочь, и появятся ли вообще.