Нерассказанная история США

Стоун Оливер

Комитет по выбору целей под началом генерала Лесли Гровса решил, что атомные бомбы следует сбросить на окруженные домами рабочих военные объекты в еще не подвергавшихся бомбардировке городах. Комитет хотел сделать первое применение бомб настолько наглядным, чтобы все человечество смогло оценить значимость нового оружия. Когда члены Временного комитета США по использованию атомной бомбы, возглавляемого военным министром Генри Стимсоном, изучившие многочисленные вопросы, возникающие в связи с применением атомной бомбы, предложили генералу другие варианты, включая простую демонстрацию, Бирнс – личный представитель Трумэна в комитете – отклонил их.

На заседании 31 мая Временный комитет также обратился к вопросу будущего ядерных вооружений. Ученые понимали: производимые на тот момент бомбы – самые примитивные опытные образцы оружия, которое последует за ними. И эта перспектива ученых испугала.

Оппенгеймер сообщил руководителям военных и гражданских ведомств, что в течение трех лет США могут получить бомбы мощностью от 10 до 100 мегатонн – то есть почти в 7 тысяч раз мощнее бомбы, которую собирались сбросить на Хиросиму⁷⁹.

В конце мая Лео Силард, лауреат Нобелевской премии по химии Гарольд Юри и астроном Уолтер Бартки попытались отговорить Трумэна от применения бомбы. Их перенаправили в Спартанберг (штат Южная Каролина), к Бирнсу. Ответ последнего шокировал Силарда: «Мистер Бирнс не утверждал, что для победы в войне необходимо сбросить бомбу на японские города. Он, как и остальные члены правительства, уже тогда знал, что Япония, по сути, проиграла… В то время мистера Бирнса очень тревожило укрепление влияния Советского Союза в Европе; [он настаивал:] будь у нас бомба и продемонстрируй мы ее возможности, то Советский Союз в Европе станет податливее»⁸⁰. Гровс также признал, что всегда считал СССР врагом США: «Уже через две недели после того, как я возглавил проект, у меня исчезли всякие сомнения в том, что Россия – наш враг, и с этой позиции я руководил проектом»⁸¹. Гровс шокировал Джозефа Ротблата, заявив во время обеда в марте 1944 года: «Вы, разумеется, понимаете, что главная цель нашего проекта – ослабить русских»⁸². Утверждения Бирнса и Гровса окончательно проливают свет на смысл фразы Бирнса, сказанной им 13 апреля президенту Трумэну: атомная бомба позволит США «после войны диктовать свои условия»⁸³.

Пока ученые в Лос-Аламосе лихорадочно работали над завершением бомбы, у других начали возникать сомнения относительно того, насколько мудро они поступили. В июне ученые из Металлургической лаборатории в Чикаго организовали несколько комитетов для анализа различных свойств атомной энергии. Комитет по социально-политическим последствиям под председательством Нобелевского лауреата Джеймса Франка опубликовал доклад, отражающий идеи Лео Силарда и подвергающий сомнению целесообразность применения атомных бомб в текущей войне. Авторы доклада предупреждали: неожиданное нападение на Японию не только подорвет позиции США как справедливой державы, но и может спровоцировать гонку атомных вооружений с СССР, создав тем самым перспективу «полного взаимного уничтожения»⁸⁴. В докладе также отмечалось: поскольку научные принципы, лежащие в основе создания бомбы, не представляют собой никакой тайны, Советский Союз скоро нагонит США.

Эти опасности Силард понимал, как никто другой, и потому отчаянно пытался предотвратить применение атомной бомбы. Он разослал доклад Комитета Франка ученым в других лабораториях. Когда служба безопасности засекретила доклад и запретила его распространение, Силард составил обращение к президенту с предупреждением:

«Атомные бомбы в нашем распоряжении – лишь первый шаг в этом направлении, а разрушительная сила, которая станет доступной в ходе их развития, практически не знает границ. Таким образом, стране, создавшей прецедент применения недавно открытых сил природы в разрушительных целях, вероятно, придется нести ответственность за то, что она открыла двери в эру неслыханного уничтожения»⁸⁵.

Обращение подписали 155 ученых Металлургической лаборатории Чикаго и завода по переработке урана в Окридже. Оппенгеймер запретил распространение документа в Лос-Аламосе и предупредил Гровса, а тот позаботился, чтобы обращение не дошло до Стимсона и Трумэна, пока применение бомбы уже нельзя будет предотвратить. Во время войны агенты службы безопасности Гровса проводили тщательное наблюдение за Силардом. Однажды Гровс даже составил письмо министру юстиции, назвав Силарда «враждебным иностранцем» и предложив «интернировать его до окончания войны». К счастью, Комптон убедил генерала не отправлять то письмо. Однако Гровс заказал отдельный опрос мнения ученых и очень огорчился, обнаружив, что 83 % опрошенных поддерживают простую демонстрацию бомбы до ее применения против Японии⁸⁶. Результаты опроса он скрыл.

Применение

бомбы пытались предотвратить и другие люди, но они, как и Силард, к сожалению, потерпели неудачу. Так, 27 июня заместитель министра ВМС Ральф Бард, представитель военно-морских сил во Временном комитете, написал Стимсону записку, где утверждал: «В последние несколько недель меня преследует ощущение, что японское правительство, вероятно, пытается найти возможность для капитуляции». Он настаивал на том, чтобы США, «как великая и гуманная держава», предупредили Японию о вступлении в войну СССР и о создании атомной бомбы и разъяснили условия капитуляции. Некоторые историки считают, что через несколько дней после выхода из состава правительства Бард встретился с президентом и обратил его внимание на упомянутые моменты, но сведения об этой встрече противоречивы. Впрочем, одно является несомненным: 18 июня, в ходе встречи Трумэна с начальниками штабов, помощник военного министра Джон Макклой посоветовал президенту сообщить японцам, «что им будет позволено сохранить императора и самостоятельно выбрать форму правления» и «что у нас есть новое, ужасающе разрушительное оружие, и мы будем вынуждены его применить, если они не сдадутся»⁸⁷.

Ситуация достигла критической точки, когда лидеры стран-союзниц собрались в Потсдаме – пригороде разрушенного бомбежкой Берлина. До установленной даты первой атомной бомбардировки оставалось меньше месяца. Трумэн прибыл 15 июля, нервничая перед первой встречей с Черчиллем и Сталиным. Многочисленные доклады подтверждали желание японцев выйти из войны, если им позволят капитулировать на определенных условиях. Доказательства того, что высшие руководители США понимали намеки Токио, неопровержимы. Трумэн однозначно характеризовал перехваченную 18 июля телеграмму, где говорилось: «Безоговорочная капитуляция – единственное препятствие к заключению мира», – как «телеграмму императора япошек с просьбой о мире»⁸⁸. Форрестол писал о «доказательстве желания японцев выйти из войны», Стимсон – о «японских маневрах в пользу мира», а Бирнс – о «дипломатическом зондировании со стороны японцев»⁸⁹. В своей книге «Тайная капитуляция», вышедшей в 1966 году, сотрудник Управления стратегических служб (УСС) США, а позднее – глава ЦРУ Аллен Даллес вспоминал: «Я выехал на Потсдамскую конференцию и отчитался там перед министром Стимсоном об информации из Токио: японцы готовы капитулировать, если смогут сохранить императора и свою конституцию как основу для поддержания дисциплины и порядка в стране после того, как жуткая весть о капитуляции станет известна японскому народу»⁹⁰. В сводке данных стратегической разведки по Тихому океану за неделю до Потсдамской конференции сообщалось: «Можно сказать, что уже сейчас Япония официально, пусть и не публично, признает свое поражение. Отказавшись от давно лелеемой цели – победы – как недоступной, она преследует теперь двойную цель: a) примирить национальную гордость с поражением и б) найти наилучший способ спасения остатков своих амбиций»⁹¹. Как вспоминал полковник Чарльз Бонстил, начальник политического отдела оперативного управления Военного министерства, «бедные чертовы япошки закидывали удочки тысячами»⁹².

По словам Трумэна, основной причиной его поездки в Потсдам послужило желание удостовериться, что Советы вступят в войну, как обещали. Понимая, что их выход на арену военных действий нанесет последний и сокрушительный удар, он обрадовался, когда Сталин заверил его в этом, и 17 июля записал в дневнике: «Он вступит в войну с япошками 15 августа. Когда это случится, япошкам придет конец»⁹³. На следующий день Трумэн написал своей жене Бесс: «Теперь мы закончим войну на год раньше, и только подумай о детях, которым не придется погибать!»⁹⁴

Трумэн мог разыграть еще одну карту, но следовало дождаться подходящего момента. Стимсон это понимал. 15 мая он написал в дневнике, что бомба – решающий инструмент дипломатии, но до конференции в Потсдаме его испытывать не станут: «Мы считаем, что это произойдет вскоре после конференции, но, полагаю, ужасная глупость – играть в дипломатию с такими крупными ставками и не пустить в ход козыри»⁹⁵.

Трумэн отодвинул начало встречи на высшем уровне на две недели и надеялся, что испытания бомбы успеют провести до начала переговоров со Сталиным. Оппенгеймер признавался: «Мы находились под невероятным давлением, все надо было закончить до Потсдамской конференции»⁹⁶. Как оказалось, Трумэн многое выиграл, решив подождать.