Нераздельные
Шрифт:
Вот он и отправился на нависающий над шоссе выступ, как делал это бессчетное количество раз в прошлом, когда требовалось над чем-то поразмыслить.
Тесное пространство за указателем заплетено паутиной. Пауки даже не догадываются о существовании широкого мира, он для них ограничен этим виадуком. Смешно — Коннор столько времени провел здесь за мрачными раздумьями о несправедливости жизни (еще до того, как жизнь действительно показала всю свою несправедливость), а так и не сподобился узнать, что же написано на дорожном знаке. Он узнал это в тот день, когда они ехали здесь с Рисой и Бо.
ЭТА ПОЛОСА ВЕДЕТ
При мысли об этом Коннор смеется, хотя и сам не знает почему.
Стемнело. Собственно, стемнело-то уже давно. Если он собирается исполнить задуманное, ждать больше нельзя. Коннор задается вопросом, пригласят ли его в дом, и если да, принимать ли приглашение? Визит нужно предельно сократить — на случай, если родители втайне позвонят в полицию. Придется держать ухо востро и не выпускать обоих из поля зрения все время, пока он там. То есть, если он вообще решится войти. Он все еще может передумать в последнюю минуту.
Наконец, юноша перелезает через балюстраду, оставляя дорожный знак в прошлой жизни, и возвращается в припаркованную неподалеку машину. Не торопясь заводит двигатель. Не торопясь едет на свою улицу. Подобная медлительность совсем ему не свойственна; но это действо — возвращение домой — обладает такой инерцией, что кажется, будто он толкает в гору тяжелый камень. Остается только надеяться, что камень не покатится обратно и не придавит его.
Кое-где в доме горит свет: в гостиной на первом этаже и в комнате Лукаса на втором. В бывшей комнате Коннора темно. Интересно, что там сейчас. Швейная мастерская? Тьфу, что за глупость, его мать не умеет шить. Может, там просто кладовка для всякого хлама, накапливающегося в любом доме. «А может, они оставили там все как было?» Неужели в Конноре живет крохотная надежда на это? Он ведь знает, что это еще менее вероятно, чем швейная мастерская.
Он проезжает мимо, паркуется чуть в отдалении и вытаскивает из кармана четыре сложенных листка — свое письмо. Он несколько раз перечитал его там, на выступе, чтобы подготовиться к тому, что предстоит сейчас. И все равно он не готов.
Миновав подъездную аллею, Коннор сворачивает на узкую, вымощенную плиткой дорожку, ведущую к передней двери. Сердце колотится как сумасшедшее, словно хочет вырваться из груди.
Может, он просто отдаст им письмо и уйдет. Или все-таки поговорит с ними. Он пока не знает. Вот это незнание все и усложняет: неизвестно не только, как поступят родители, но и как поступит он сам.
И все же, что бы ни случилось, плохое или хорошее, оно поставит точку в деле. Это он знает доподлинно.
Коннор на полпути к двери, когда из глубоких теней на веранде выныривает какая-то фигура и заступает ему дорогу. И тут же Коннор ощущает жгучий укол в грудь. Юноша падает на землю, не успев даже сообразить, что ему всадили заряд транка; зрение мутится, так что он толком не может разглядеть лица нападающего, когда тот подходит ближе. Только на один миг что-то в нем наводит Коннора на мысль об Ардженте Скиннере; но это не Арджент. Совсем не Арджент.
— Как буднично, — произносит незнакомец. — А ведь такой момент! Хотелось бы чего-нибудь более торжественного.
Пальцы Роланда, до этого крепко стискивавшие письмо, разжимаются, листки выпадают, и Коннор погружается в химическое ничто.
40 • Мать
Какая же это изнурительная задача — постоянно делать хорошую мину при плохой игре! Клэр Ласситер берет паузу. Ей послышался какой-то шум снаружи, у входной двери, почему-то вызвавший странное, щемящее предчувствие. Ну что ж, ничего нового. Она подскакивает каждый раз, когда с крыши падает сосновая шишка или белка пробегает по водостоку. Клэр так давно не знает покоя, что и не упомнит времени, когда не нервничала.
Ей определенно нужен отпуск. Им всем нужен. Но никуда они не поедут. В ящике комода на втором этаже лежат так и не использованные билеты. Наверно, давно следовало бы их выбросить, но они этого не сделали. Они живут теперь словно по инерции, ничего не желая, ни на что не решаясь…
Шум снаружи. Точно, на газоне перед входной дверью что-то происходит. Клэр торопится к двери и распахивает ее, возможно, ожидая увидеть на пороге кого-нибудь из друзей Лукаса. Или сорвавшуюся с привязи собаку. Или, может быть… может быть…
Может быть, вообще ничего. Снаружи пусто, только ветер несет по траве какой-то мусор. Клэр немного задерживается, давая ночи возможность предложить ей что-нибудь получше, и когда этого не происходит, ее охватывает беспокойство. Как будто стоять на пороге — все равно что искушать судьбу. И она закрывает дверь — как много раз до этого.
— Что там? — спрашивает ее муж. — Там кто-то был?
— Нет, — отвечает она. — Послышалось. Наверно, очередная шишка скатилась с кровли.
А тем временем листки бумаги, валяющиеся на газоне, уносит ветром. Им суждено пасть жертвой колючих ветвей, дождевальных установок и автомобильных колес. Вскоре от них останутся лишь измятые бесформенные клочки с неразборчивыми письменами, которых никто никогда не прочтет. Они станут добычей птиц, строящих гнезда, да жестких вращающихся метелок утренних уборочных машин.
Часть пятая
Пасть чудовища
БОДИ-АРТ: ПРОИЗВЕДЕНИЯ ИСКУССТВА, СДЕЛАННЫЕ С ИСПОЛЬЗОВАНИЕМ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПЛОТИ, КРОВИ И КОСТЕЙ.
Статья в журнале WebUrbanist за подписью «Стеф», рубрика «Скульптура и рукоделие» в категории «Искусство», 23/08/2010
…Человеческое тело постоянно служит объектом изображения, но, мне кажется, гораздо интереснее другой, довольно редкий аспект: использование частей тела как средства искусства… Двенадцать нижеперечисленных художников творят боди-арт, часто принимающий разноречивый, а иногда и чрезвычайно пикантный характер.
Марк Куинн
Если тебе хочется сотворить автопортрет, то почему бы не создать скульптуру из собственной замороженной крови? Именно так и поступил скульптор Марк Куинн… Версия его статуи «Self» 2006-го года была приобретена Национальной Портретной галереей Великобритании за 465 000 долларов.
Эндрю Красноу
… В самом деле, являются ли его сомнительного характера творения глубинным отображением человеческой жестокости? Художник создает флаги, абажуры, башмаки и прочие повседневные предметы из кожи людей, завещавших свои тела медицине. Красноу говорит, что каждое его произведение — это декларация американских этических ценностей…