Неродственная связь
Шрифт:
— Удивительно, как у тебя получается «ничего не уметь»...
Во мне нет стыда, дискомфорта и противоречия. Я обхватываю ладонями лицо Аслана, целую в скулу, подбородок и не сдерживаю прорывающиеся стоны, выдыхая ему их прямо в губы.
Трусики сползают вниз под резким рывком, и длинные пальцы утопают в обильной влаге. Я поддаюсь ему, двигая навстречу бёдрами. Веду себя совсем неприлично и даже развязно.
— Ещё? — спрашивает серьезно.
— Да, да. Ещё…
По телу проносится дрожь, когда пальцы толкаются внутрь. Иногда слишком распирающее, как для
Я ни секунду не жалею, что проявила инициативу.
Я не холодная.
Я чувственная, живая.
Вовсе не фригидная.
Я не думаю о том, как выглядят мои волосы и макияж, и не переживаю, что скажу что-то глупое и смешное. Пожалуй, я впервые не заморачиваюсь над тем, что происходит. Потому что мысли утекают в другую сторону.
Демьян не зря ревновал. Он оказался на редкость проницательным, и Аслан действительно представляет угрозу. Но явно не для меня.
Я не в его вкусе, не соответствую его правилам, стандартам и предпочтениям, но Тахаева заметно ведет. Из-за нехватки секса, общения или привычного круга людей — это уже неважно, потому что меня от него тоже.
Живот подрагивает, когда пальцы погружаются глубже с характерными хлюпающими звуками. Я чувствую, как удовольствие накатывает, словно прилив, всё ближе подбираясь к точке, из которой уже невозможно вернуться.
Мое тело откликается само собой, невольно сжимая бедра и подстраиваясь под ритм руки. Я извиваюсь, выгибаюсь дугой и тянусь к Аслану, вцепляясь в его плечи, будто боясь растратить накопленное наслаждение.
Дыхание становится рваным, хриплым, почти болезненным. Я вся — как натянутая струна, готовая разорваться.
Оргазм я предчувствую сразу, когда жаркая волна поднимается от низа живота к груди, нагревает кровь и растекается по венам, пока я не перестаю ощущать себя.
Изображение перед глазами теряет чёткость. Я захлёбываюсь, мышцы сжимаются в ответ на движения, а долгожданное удовольствие рассыпается внутри меня ярким фейерверком.
Это мощно, сильно. Взрывоопасно и запредельно. Никакие вакуумные вибраторы не сравнятся даже близко.
Стоны срываются с моих губ — долгие, прерывистые, словно последние вдохи перед погружением в сладостный омут. Я накрываю ласкающую руку своей, ловлю взгляд мерцающих глаз и, не раздумывая, бросаюсь в водоворот.
В ушах звенит, грудь высоко вздымается под напором эмоций. Аслан нависает надо мной, сбавляет темп и вынимает из меня пальцы, похлопывая по нежной коже.
Я плавно прихожу в себя и восстанавливаю фокус. Его лицо близко... Так близко, что я могу различить каждую мелкую тень, каждую деталь. Взгляд беспросветный и дикий, брови сдвинуты к переносице, а на виске часто пульсирует венка.
Он вдруг кажется мне безумно, просто невероятно привлекательным в своей неидеальности.
Я тянусь к нему, поглаживаю жесткую линию челюсти. Касаюсь щетины, которая покалывает кожу.
— Спасибо, — произношу охрипшим после стонов голосом.
— Это всё?
Аслан выгибает бровь, а я толкаю его в плечо, заставляя перекатиться на спину.
—
Голова слегка кружится, тело становится слабым и податливым. Я устраиваюсь, поджав под себя ноги, и с замиранием наблюдаю, как его руки уверенно спускают штаны и бельё. Аслан догадался, понял. Поэтому движения решительные и быстрые, как будто нет времени терять ни мгновения.
Растирая россыпь мурашек на плечах, я часто моргаю. Его тело жилистое и рельефное, смуглая кожа покрыта тонким блеском пота. Тахаев лежит на соседней подушке, двигая ладонью по вздыбленному члену, удовлетворяя себя и словно приглашая задержаться, исследовать и принять его.
— Ой, он у тебя другой, — вырывается из меня.
Я не впервые увидела член, но у Демьяна он розовый и тонкий, а у Аслана большой и темный. К тому же нельзя не заметить, что у последнего нет лишней кожи. Для меня это не было секретом — Тахаевы строго следовали традициям, но наблюдать вживую всё равно оказалось шоком.
— Тоже решила навесить мне комплексов?
Я свободно устраиваюсь между его ног и отбрасываю за спину мешающие волосы. Мне до сих пор не верится, что мы делаем это. Балуемся, играем. Доводим друг друга до пика. Черт возьми, почти полностью голые.
На столе стоит ненужный ноутбук, валяются тетради и ручки. Остаются непонятными математические задачи. Даже легкий беспорядок уже не настолько раздражает, как раньше.
— Вообще-то это был комплимент, — недовольно ворчу. — Отличный у тебя член. Сам, наверное, понимаешь, что никаких комплексов быть не может…
За обычной болтовней сердце колотится так сильно, что кажется, его удары можно услышать в тишине комнате. Я прикасаюсь к твёрдому и бархатистому члену. Медленно провожу рукой вверх и вниз, привыкая к ощущениям и размеру и растирая по крупной головке прозрачную каплю смазки.
Аслан сжимает челюсти так, что появляются желваки. Его ноздри широко раздуваются, в глазах беснуются черти. Кто бы мог подумать, что спокойный и уравновешенный парень, которого казалось почти невозможно вывести из себя, способен быть таким.
И я впервые за долгие годы смещаю вектор в другую сторону, признаваясь себе в том, что это вовсе не месть и не попытка самоутвердиться.
Иногда случается так, что планы кардинально меняются. К слову, не всегда к худшему.
Возможно, мои ласки слишком неторопливы, потому что Аслан накрывает мою руку своей и задает более быстрый темп. Мы двигаемся синхронно, смотрим друг на друга почти неотрывно. Я облизываю сухие губы и заворожено наблюдаю за развязными, пошлыми действиями.
Интересно, можно ли считать, что мы восстановили нашу дружбу?
Отец сошёл бы с ума. Дина была бы в истерике. Демьян — получил бы нокаутирующий удар, если бы узнал правду о наших уроках. Но никто и никогда не догадается. Очень на это надеюсь.
Я не удерживаюсь и тянусь ближе, накрывая твердые губы своими и нежно касаясь их языком. Поцелуй пылкий, жадный. Глаза закатываются от восторга, когда член напрягается, Аслан издает сдавленный стон и между пальцев проступают густые, тёплые капли.