Неродственная связь
Шрифт:
— Поговори мне тут, — посмеивается отец, опрокидывая в себя алкоголь до самого дна.
В глубине души я даже рада, что Аслана здесь нет, потому что такой моральный прессинг не каждый выдержит.
Папа, как обычно, не упускает возможности напомнить, что и я, и мачеха — все мы живём за его счёт. В действительности, Дина не зарабатывает: когда-то она выучилась на флориста и открыла собственный цветочный магазин, но с годами дела шли всё хуже, и теперь выйти хотя бы в ноль стало почти невозможной задачей.
Звонок в дверь вырывает меня из размышлений. Я откладываю
Мачеха вытирает руки полотенцем, поправляет фартук и, проходя мимо стола, ободряюще проводит ладонью по моему плечу. Иногда я задумываюсь: если бы я осталась один на один с папой, вряд ли выдержала бы долго. Он бы меня просто сломал. А ей каким-то образом удаётся удерживать между нами баланс.
Из прихожей доносятся приглушенные голоса. Дина коротко смеётся, благодарит кого-то и захлопывает дверь. На кухню она возвращается с бумажным пакетом из магазина электротехники, который ставит передо мной. Игриво подмигнув, она словно говорит: «Ну же, открывай — это тебе!»
— От кого? — сипло спрашиваю, заглядывая внутрь.
— Я думала, ты в курсе, — удивленно выгибает бровь мачеха. — Честно говоря, даже не уточнила.
Я перевожу непонимающий взгляд с насупившегося отца и крепко задумываюсь. Похоже, подарок точно не от него. Когда я просила новый телефон, он сразу отрезал, что придётся перебиться, потому что, по его словам, создаётся впечатление, будто он работает исключительно на мои шмотки, поездки и капризы.
В чём-то я с ним согласна, но к хорошему привыкаешь слишком быстро — к чёткому экрану, скорости и продуманному дизайну. Потом любые мелкие недостатки сразу бросаются в глаза, словно напоминая, что ты откатился на пару шагов назад.
— Тебе же твой мальчик недавно подарил телефон, — вспоминает Дина.
— Да, но я вернула его обратно. Мы уже расстались.
— Может, он решил, что не стоило?
Я отмахиваюсь, рассеянно перебирая буклеты, инструкции и чеки. Нет, точно не Дёма. Мы пару часов назад успели так разругаться, что после всего, что он наговорил, об этом не может быть и речи.
Тогда кто?
— Когда парни дарят столь дорогие подарки, то, скорее всего, ждут чего-то взамен, — отец барабанит пальцами по столу, задумчиво глядя на меня. — Иногда это лишь завуалированный счёт за твою душу и тело.
Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться, и, сохраняя видимость спокойствия, заканчиваю ужин.
Потом помогаю Дине собрать посуду и поднимаюсь на второй этаж, стараясь не обращать внимания на возмущённое ворчание отца за моей спиной. Он до сих пор убеждён, что его дочь — скромница, ни разу не видевшая члена. И разрушать эти иллюзии мне кажется совершенно лишним.
Я застаю Аслана в комнате, говорящего по телефону. Он оборачивается, прикладывает указательный палец к губам и отходит от окна. Упираясь бёдрами в край стола, слегка расставляет ноги и не отрывает от меня пристального взгляда, пока я закрываю
Жаль, что родители ещё не спят и, похоже, даже не собираются. Каждый шаг — риск, но именно это заводит. В воздухе растет напряжение. Внутри с каждым вздохом закручивается невидимая пружина.
— Это ты? Зачем? Совсем дурак? — беззвучно спрашиваю, поднимая пакет с фирменным логотипом магазина.
Аслан молчит, но уголок его губ едва заметно дёргается в лёгкой усмешке, окончательно подтверждая мои догадки. Сердце бьётся через раз. На другом конце провода никак не умолкает собеседник, и его высокий голос с потрескиванием раздаётся в динамике, заглушая тишину в комнате.
Мне дарили много разных и щедрых подарков, но этот я принимаю иначе, чем все предыдущие.
Скорее всего, дело в том, что сам Аслан ходит со старым и потрёпанным телефоном, и возможностей у него куда меньше, чем у других. Даже три тысячи евро на вазу пришлось занимать — это все-таки о многом говорит.
Поставив пакет на пол, я встаю между его ног и запускаю холодные ладони под чёрную футболку, плавно согреваясь. Без одежды он нравится мне гораздо больше, чем в ней. Даже с неровными, ещё не до конца зажившими рубцами.
У Аслана красивое тело — спортивное и подтянутое. Живот рельефный, с чёткими кубиками, руки сильные и достаточно мускулистые, но при этом он не выглядит как качок. Всё в меру — худощавость, высокий рост, точёные линии. На таких у меня особый фетиш.
Я поднимаюсь на носочки, затем снова опускаюсь на полную стопу. Аслан коротко бросает в трубку что-то о сроках и, приподняв мою майку, осторожно кладёт ладонь мне на талию.
Его взгляд направлен вниз, а большой палец чертит круги где-то под рёбрами. От этого движения по телу расходится будоражащая дрожь — волна за волной.
Папа не прав. Иногда девушки сами готовы отдать и тело, и душу. Было бы за что.
— У тебя точно есть деньги? — наконец спрашиваю, когда Аслан заканчивает разговор и небрежно бросает мобильный на стол. — Спасибо, мне приятно.
На самом деле мне приятно всё, что он делает.
И подарки, и поцелуи, и прикосновения, и секс.
Я не знаю, что между нами происходит и совершенно не разбираюсь в химии, но кажется, что это именно она — не та, что в учебниках, а настоящая, живая и пронизывающая каждую клетку.
Аслан слегка наклоняет голову и притягивает меня ближе. Дышит глубже, смотрит пронзительнее. У меня в груди сладко замирает от напора и прилива возбуждения. При чем обоюдного.
— Точно есть, — твёрдо произносит Аслан, находясь на опасно близком расстоянии от моего лица. Ему я позволяю многое — больше, чем кому-либо другому: провести носом вдоль скулы, ощутить его руку на моей груди, когда пальцы уверенно сжимаются под тонкой тканью, и, не сдерживая порыва, проникнуть языком между моими губами, сталкиваясь зубами. А потом он отстраняется, когда моё тело пульсирует в ожидании продолжения, и, словно слегка смущаясь, коротко отвечает на мою очередную искреннюю благодарность: